— Тебе весело? — вроде как миролюбиво спрашиваю, но во взгляде предупреждение, которое сразу улавливают.
Собеседник Марины — хрен его знает, кто такой, они все на одно лицо мне сейчас — глупо улыбается, думая, что я тут дружелюбие источаю. Зато ей точно всё понятно, вот и с ответом не сразу находится. Какого-то чёрта смотрит сначала на него, будто поддержки ищет.
— Да, но думаю, скоро уже уйду, — наконец, выдавливает Марина.
— Умница, — хвалю намеренно снисходительно, чтобы и она, и остальные уловили, что имею право. — Я как раз поэтому и подошёл, сообщить тебе, что на сегодня хватит. Мы уходим. Вместе.
Она поджимает губы, и я чуть ли не на себе ощущаю, сколько там эмоций внутри бушует. Но не смягчаюсь — ей не стоит творить глупости. Пусть уяснит это именно сейчас, а с остальным я помогу справиться постепенно.
— Я бы хотела уйти одна, — Марина говорит недовольно, с вызовом, но в глаза мне не смотрит. Не смеет. Понимает, что перегибает, но остановиться не может.
Сокращаю расстояние до минимума.
— Ты сделала выбор, — шепчу в ухо. — Так следуй ему до конца. Не заставляй меня снова взвалить тебя на плечо и унести. Я это сделаю, будь уверена.
Чувствую, как в панике убыстряется её сердцебиение, каким тяжёлым становится дыхание, как напрягается нежное тело, которое чуть заметно отодвигается от меня. Марина внимает предостережению. Верит. Ненавидит. Ведь обстоятельство, которое я вспомнил, ещё и в плену было. Да она и сейчас, по сути, в нём, как думает.
Неужели всё равно попытается сопротивляться?..
Внешне держусь непрошибаемо, но мысленно чуть ли не умоляю её сдаться. Я потом сделаю всё, чтобы она не чувствовала себя в неволе, чтобы не боялась и доверилась. Но без твёрдых обозначений позиций не обойтись, и оттягивать этот момент не стоит.
— Хорошо, — наконец, спустя, наверное, вечность, выдавливает Марина.
Не просто «хорошо». Отлично! Ведь я правда был готов даже к худшему, учитывая, что моя очаровательная юная невеста довольно часто поддаётся импульсам.
— Тогда поцелуй меня, — закрепляю эффект тем же шёпотом. — Здесь и сейчас. А потом попрощаемся со всеми и уйдём.
Марина дышит громче. Даже возмущённо как-то, пусть это и слышно только мне, ведь я по-прежнему совсем близко к ней и всё ещё склоняюсь так, чтобы губами уха касаться.
Жду. Но долго делать этого не буду — готов красноречиво напомнить, что я всерьёз говорил.
Требовал, конечно, скорее чтобы обозначить, что девочке не стоит пытаться устанавливать свои правила; вот только когда вижу, когда она чуть тянется в мою сторону, совсем другое на передний план встаёт. Предвкушение скорого поцелуя мгновенно разжигает кровь. Казалось, с момента нашего последнего уже вечность успела пройти, и как же тянет…
Марина только поначалу совсем медленно шевелится, а потом резко приподнимается, насколько позволяет неудобная обувь на каблуках, и своими губами моих касается.
Я слегка приподнимаю её, чтобы девочке было комфортнее. Но пока не действую сам — внимаю её поцелую. Хотя она совсем не спешит его развивать, только и касается моих губ своими напряжёнными.
Всем своим видом выдаёт неприятие, почти даже отторжение, но я ведь помню, что между нами это было совсем иначе. И вкус этих пухлых губ, накрашенных красным, тоже помню. Сейчас я готов даже измазаться в её помаде, но только не ограничиться дурацким соприкосновением, во время которого Марина почти не дышит. Выражает безмолвный протест даже сейчас, когда вроде бы подчиняется.
