Все Молчаливые знали, что ни в коем случае нельзя делать, дабы избежать проблем. Первое — не оставлять после себя кровь. Второе — не давать Ищейке почуять свою кровь. И оба этих правила я сейчас нарушила.
Киран лениво меня рассматривает. Я знаю, что он не может видеть моё лицо под маской, но всё равно чувствую себя так, будто я перед ним сейчас нагая. Хотя, в действительности, всё как раз наоборот.
— Можно одеться или на дуэли желаете видеть меня голым?
Его вопрос застаёт меня врасплох, поэтому просто киваю. Моё лицо под плотной тканевой маской заливается краской.
— Правильно понимаю, что мне сейчас нужно прямо так идти за своим оруженосцем, который зафиксирует наш поединок?
— Оденьтесь.
Я совершаю непростительную глупость отхожу к окну. Как идиотка доверяю его честности в данном вопросе, потому что не выдержу смотреть на его мужское достоинство. В свою спину я слышу лишь лёгкую усмешку, да тихий шелест простыней. Затем раздаются его шаги — он ступает босыми ступнями по холодному полу там, где прикроватный ковёр заканчивается.
Прислушиваюсь к малейшему шороху, чтобы понять, не заносит ли он в это время надо мной свой изящный клинок. Однако звона вынимаемой из ножен стали не слышно.
Поэтому я одёргиваю себя за желание обернуться, успокаивая, что он не всадит мне клинок в спину, хотя в последнем я не уверена. Как и в том, что боязнь за свою жизнь — моя единственная причина, чтобы обернуться.
За пару минут в моей памяти воскрешаются все события ночи аукциона, будто это произошло со мной только вчера. А ведь я наивно полагала, что давно выбросила этого человека из своей головы и жизни…
Я слышу звук застёгивающейся пряжки ремня и голос Кирана:
— Я готов. Прошу пройти за мной.
Оборачиваюсь, встречаясь взглядом с его удивительными сапфировыми глазами, светящимися в полутьме. На его губах лёгкая улыбка — он уверен в своей победе. Галантным жестом он предлагает мне выйти из спальни.
Я поднимаю с пола свой кинжал и засовываю в ножны, закреплённые на бедре. На дуэли мне нельзя будет использовать его, однако расстаться с полюбившимся оружием не могу.
Мы выходим в холодный коридор, и я ещё раз жалею, что очень легко одета. Однако эта одежда — те единственные чистые вещи, которые остались после моей потасовки с Лезвиями. Другие насквозь пропитались кровью и не годились для задания. На мне лишь тонкая чёрная рубашка с длинными рукавами и длинным воротником, скрывающим всю шею и нижнюю часть лица, да тёмные холщовые штаны — обычно в такой форме я хожу на задания, требующие кражу важных документов из домов богатеев. Мои шаги, и без того бесшумные, легки благодаря тапочкам с особым сцеплением на подошве, позволяющим забираться даже по отвесным поверхностям. В них, а также своих тонких перчатках, я с лёгкостью забралась к герцогу в спальню.
Чёрная тканевая маска с прорезями для глаз мешает мне дышать полной грудью пока мы идём по коридору. Я стараюсь не морщиться от ноющей боли раны на моём боку, ведь кровь уже немного подсыхает, образуя неприятную саднящую корку.
Я кидаю быстрый взгляд на идущего рядом Кирана. Герцог одет в белую рубашку и плотные штаны, подпоясанные ремнём, на котором висят его ножны с мечом — их я видела на стуле в его спальне. Он уверенно ведёт меня по своему замку, а мне остается лишь следовать за ним по пятам.
Когда он стучит в одну из дверей, зовя некого Джонатана, и оттуда высовывается заспанная светлая голова юноши, до меня только-только начинает доходить, во что я ввязалась. Джонатан удивлён, но не задаёт вопросов, когда Киран сообщает ему, чтобы тот оделся, так как будет свидетелем на дуэли. Юноша скрывается за дверью, и мы с Кираном снова остаёмся одни.
