– Какую? – округлил глаза Никифор Лукерьин – главный заройский печник.
– Не таращи глаза, Никифор! – со смехом в голосе сказал я. – Печи будут устроены вроде тех, что применяются на СМЗ, но только со своими особенностями и меньших размеров. Тебе потребуется сконструировать специальный аппарат для подогрева воздуха, – я передал им листы со схематичными зарисовками воздухонагревателя. – Он, как вы видите из схемы, должен будет работать за счет использования отходящих газов. Если все правильно сделаете, то сможете серьезно снизить расходы топлива и резко повысить производительность печей.
От применяемых ныне в Зарое топок прямого действия нужно отказываться, все условия для этого есть. Глупо терять тепло от уходящих печных газов, имеющих температуру в районе семисот градусов, если их можно повторно использовать.
– Может, повременим, Владимир Изяславич, скоро… – неуверенно начал было боярин Андрей Микулинич, второй после меня дольщик и директор Заройского завода. Я его сразу перебил.
– С введением этих усовершенствований в стекловарных печах мы получим, кроме большого сбережения топлива (почти в три раза), возможность повысить температуру печей, а что это означает?
– Что, государь? – занервничал от моего напора боярин.
– А то, Андрей Микулинич, что сократится продолжительность плавки от трети до одной второй, и мы получим возможность иметь в стойле печи чистое и постоянное пламя!
– Постоянное?
– С введением огнеупорных шамотных кирпичей от горшков можно отказаться. Нет, старые стеклоплавильные печи мы сохраним, – прервал я хотевшего было что-то возразить боярина, – но также построим новые печи, согласно моим чертежам, способные осуществлять непрерывную плавку и выработку стекла! Но не только растраты нам предстоят, но и выпуск новой, дорогой продукции. Поскольку научились наши стеклодувы да штамповщики делать красивую посуду, поэтому придумал я, как ее можно еще больше облагородить!
У всех присутствующих азартно зажглись глаза.
– Для этого в особых печах-муфелях, – на недоумевающие взгляды тут же пояснил я: – Никифор посмотрит на действующую муфельную печь при СМЗ, в ней ничего сложного нет.
– Значит, нам надо еще и муфельную печь строить! – тихо бурча себе под нос, прокомментировал услышанное Андрей Микулинич, а я продолжил:
– Будем в муфельных печах посредством обжига золотить и серебрить самые лучшие и дорогие стеклянные изделия!
Пайщики возбужденно загудели, когда же последовал закономерный вопрос «Как это делать?», я продолжил говорить:
– Золото и серебро будем получать в виде мелкого порошка, для чего придется осаждать металлы растворами купоросов. Эти золотые и серебряные порошки укрепляют на стекле при помощи терпентинового масла…
– Что такое терпентин? – удивился вслух боярин.
– Ваш заройский химик знает. Получают его из живицы хвойных деревьев, химику, кстати говоря, это производство и можно будет поручить. Хотя нет… – чуть подумав, сказал я. – Обжигать в муфеле надо до десяти часов, потом половину суток изделие остужать и полировать, лучше стеклодельщикам это дело поручить. Химик займется только порошками да терпентиновым маслом.
– Как прикажешь, государь, – почтительно согласился боярин, уже воображающий себе роскошные позолоченные бокалы.
Отпустив заройских стеклодельщиков, я подошел к затухающему камину и подбросил несколько поленьев. На улице стояла холодрыга.
