Смотритель хищного города - страница 34

Пит со Сказкой уже вернулись. Девчонка смотрит на меня с каким-то странным огнем в глазах.

– Ты правда ходил к русалкам? – спрашивает она с придыханием.

– Судя по всему удачно, – подмечает Кошка.

Я ничего не могу поделать со своим сияющим лицом, поэтому сажусь в самый темный угол, чтоб глаза никому не слепить.

– Я тоже хочу посмотреть на русалок! – Сказка едва держится, чтоб не бежать к реке вприпрыжку. – Давайте сходим?

– Куда сходим? – Сумрак смотрит на нее из-под хмурых бровей. – Хватает у нас одного идиота, бегающего к русалкам! Хочешь стать одной из них? Жить под водой, есть рыб, топить случайных путников? Никогда не подходи к реке! Я серьезно!

Сумрак может убедить кого угодно сделать все, что угодно, зыркнув как следует. Иногда он так посмотрит, и будто электрический ток пробегает по нервам. Его лучше не злить. Но сейчас происходят потрясающие вещи: вся его жесткость растворяется в ее хрупкости и мягкости. Он не может ее подчинить, он растерян и обезоружен.

– Ой, да что эти русалки! – встревает Пит. – Нет в них ничего особенного!

Пит тоже ходил к речным невестам за заветным поцелуем. Они тогда пошутили над ним, облили водой с головы до ног, опрокинули у самого берега. Вернулся наш Резвый Летун насквозь мокрый и злой. Но я знаю, что за его злостью скрывался самый настоящий страх. Он всерьез решил, что русалки его утопят, и с тех пор до ужаса боится приближаться к речке.

Сказка подходит и садится рядом со мной. Еще бы! Я сейчас самый жизнерадостный кусок мяса на ближайший километр! Ей хорошо в моем поле, оно близко к ее собственному. Мне самому приятно, что она подсела. Кошка достает сигареты, прикуривает от свечки. Питу хочется вернуться в центр внимания, его уши полыхают красным.

– Как тебе наш полет? – спрашивает он Сказку.

– О! – она вздрагивает, слегка задевая меня плечом. – Просто волшебно! Если бы можно было умереть на месте, я бы так и сделала! Умерла бы в тот самый момент, когда мы были над городом! Пожалуй, это лучшее, что было в моей жизни!

Пит польщен. Так его ещё никто не хвалил. Мне хочется вставить какую-нибудь гадость желчную до безобразия, чтобы стереть это самодовольное выражение с его лица, но я слышу лай собак вдалеке. Сумрак тоже слышит. Он выглядит расслабленным, но я замечаю, как он внутренне сжимается в тугую пружину. Все свечи разом гаснут, словно по команде, лишь красная точка сигареты продолжает висеть в воздухе рядом с лицом Кошки.

– Что такое? – спрашивает она.

Сумрак поднимается со скамьи, та издает жалобной скрип.

– Говоришь, поцелуй русалки приносит удачу? Вот и проверим. Удача тебе пригодится, оборотень.

Мне не нравятся его слова и тон, с которым он это произнес. Обычно так говорят: «Братец, у тебя проблемы. Бо-ольшие проблемы». А Питбуль – это действительно большая проблема. По меркам Города самая разъяренно-безумно-агрессивная проблема.

– Мне пойти с тобой? – спрашиваю.

– Нет. Ведите себя тихо.

Сумрак уходит, и мы долго сидим в молчании и в темноте. Сказка начинает нервничать, вся эта ситуация сбивает ее с толку: только что мы обсуждали русалок и полеты, а сейчас Сумрак куда-то ушел и в воздухе повисло тяжелое ощущение угрозы. Она не понимает, что происходит, но чувствует что-то неладное. Кошка перемещается с перил на скамейку, подцепляет пальцем еще мягкий воск, стекший со свечки, и мнет его, скатывая в шарик. Пит замирает, застывает монументом и превращается в огромное ухо, пытающееся уловить чужой разговор. Пустырь стрекочет, от реки во все стороны разносится кваканье лягушек и, как бы я ни напрягал свой слух, мне не удается услышать ничего из того, что сейчас происходит возле Бункера. Не слышно ни единого голоса, и даже лай собак стих.