Смотритель хищного города - страница 47

Дрожь исчезает, Локи берет себя в руки, поправляет пояс халата и покидает нас с лицом, на котором не прочесть ни единой эмоции.

Я хватаю ближайший стул, разворачиваю его и сажусь верхом, лицом к Сказке. Она смотрит на меня глазами, в которых – я уже начинаю привыкать – ничего нет. Ни упрямства, ни возмущения, ни протеста, ни обиды. Она похожа на ребенка, который только вчера появился на свет и абсолютно ничего не знает об устройстве этого мира и готов внимать мудрости взрослых.

– Послушай, лапа, мы с Локи должны поработать, а ты подождешь нас здесь. Или, если хочешь, я попрошу отвезти тебя в Бункер.

– Ты обещал не оставлять меня одну.

Удивительно, как скоро она ухватилась за этот рычаг, что я сам неосмотрительно дал ей в руки.

– Обещал. Но ты и не будешь одна. Я оставлю тебя с тем, кто не вызывает у меня никаких сомнений. С нами ты не поедешь. И точка.

– Почему?

Она не дует губы, не хмурится, не смотрит злобно. Она реагирует не так, как обычно реагируют на запреты девушки. Ей просто интересно почему.

– Так, послушай меня, – я стараюсь быть убедительным. – Охота на бездомных – это работа для таких, как я и Локи. Такой прелести, как ты, там делать нечего.

– В смысле? – она удивленно моргает. – Ведь это приключение! Мне важно быть с вами!

Очень сложно спорить с человеком, который не оперирует словами: «я хочу», «вы должны», «тогда я» и так далее. Она просто любит приключения и ей важно быть с нами. Эге-гей, несите коня и шляпу!

– Это не приключение, – говорю я строго. Мне сложно подобрать правильные слова, подходящие для описания охоты на бездомного. – Это будет чертова мясорубка и тебе там делать нечего. Это зомби, мертвец, не до конца погибший. Нам надо сделать так, чтобы было до конца. Ты меня вообще понимаешь? Ты когда-нибудь видела, как человека превращают в лапшу?

Понимание в ее глазах напрочь отсутствует. Готов поклясться, что сейчас она думает о летней лужайке, бабочках и цветочках. Мне даже кажется, что, если прислушаться, можно услышать, как пролетает пчела, несущая капельку пыльцы на ножке.

– А тебе не кажется, – медленно произносит она. – Что если я здесь оказалась, значит, мне суждено поехать с вами?

Терпение – не самая моя сильная сторона. Уговоры – не мой излюбленный метод. В моих глазах нет пустоты и детской наивности, в них есть угроза, вызов, бескомпромиссность, твердость и много чего еще. Я смотрю на нее исподлобья, по-волчьи опустив голову.

– Зай, поверь, будет так, как я сказал. Или по-хорошему, или по-плохому.

– А по-плохому – это как?

Я не верю собственным ушам. Дерзить вздумала?! Да что она о себе возомнила?!

– Иван, – кричу я. – У вас тут веревка имеется?

Дворецкий незамедлительно появляется в дверях:

– Имеется, сэр. Прикажете подать?

Приказывать у меня язык не поворачивается.

– Будьте так любезны, – говорю я.

Девчонка воспринимает это как игру. Сидит с довольной улыбкой, ждет, чем это все закончится. Скорее всего не верит, что это действительно может чем-то закончиться.

Иван возвращается молниеносно, царственно несет на подносе моток веревки, подает к столу, словно десерт. Как и положено идеальному дворецкому, сразу удаляется, прикрыв за собой двери.

– Что, к стулу меня примотаешь? – Сказка вся сияет от восторга.

– На твой выбор, – беру веревку и подхожу к ней. – Могу к батарее.

Она не пытается убегать или сопротивляться, с удовольствием ждет от меня решительных действий, но когда я сматываю ее руки друг с другом, спрашивает: