Огромные жёлтые глаза внимательно уставились на меня.
– Это наш кот. Его зовут Лоцман, и он не любит, когда его тискают.
– Лоцман, значит. Выходит, ты должен знать все безопасные тропки в этом месте. Да, красопет? – я не удержался и почесал коту за ухом.
Мейн-кун затарахтел, зевнул, заваливаясь на бок.
– Ты хочешь жить у меня?
– Он спит, где хочет, – улыбаясь, пояснила девушка. – Не только у Вас.
Кот скосил левый глаз в сторону, продолжая таращиться на меня правым.
– А что у него с глазом?
– Протез глазной, подробностей я не знаю.
– Бедняга! Но какой же ты классный!
Лоцман поднялся, снова потянулся и, ловко спрыгнув на пол, медленно пошёл в сторону выхода из комнаты. Я уже и забыл, что меня предупреждали о наличии кота. После этой встречи моё настроение улучшилось ещё больше.
Следующие помещения оказались предназначены для врача и психолога, имевших в своих кабинетах немногим меньше мест для посетителей. Ни одной жилой комнаты персонала я так и не увидел, но меня уверили, что там так же, как и везде. Я поверил на слово.
Кабинет помощника мне показали. Он вплоть до внутреннего убранства был один в один похож на мой. Складывалось ощущение, что почти всё в этом странном приюте было сделано под копирку, но выглядело всё равно здорово!
На этом этаже вдоль помещений имелся проход, метра полтора шириной, огороженный метровой балюстрадой и выложенный такой же плиткой, как на втором. Вели сюда уже четыре отдельные винтовые лестницы, условно расположенные в углах: между моей жилой комнатой и комнатой врача, кабинетами врача и психолога, комнатами психолога и моего помощника и, наконец, моим кабинетом и кабинетом помощника. Двери рабочих помещений смотрителя и его зама располагались почти в самых углах, так что попасть друг к другу можно было, сделав пару-тройку шагов по коридору. Девушка повела меня в сторону жилища доктора и предложила подняться на крышу. На самый верх вела одна-единственная винтовая лестница, уходящая глубоко в потолок.
Подъём, как мне показалось, занял времени больше, чем перемещение между этажами. Наконец, мы очутились в маленькой комнатке с дверью, за которой простиралась крыша. В самом центре находился громадный бассейн с рядом шезлонгов-лежаков, расположенных прямо над комнатой и кабинетом врача. Кроме этого, была ещё зона с навесом и стойкой, напоминавшая бар, перед которой находилась длинная, во всю ширину бассейна, скамейка. Всё это предназначалось исключительно для подопечных, и как-то компенсировало отсутствие у них личных гидромассажных ванн и выделяло на фоне остальных. Теперь, на мой взгляд, дом больше походил на отель, нежели на приют. Честно говоря, мне даже самому захотелось побыть здесь недельку-другую в роли временно проживающего.
Подвал мы осматривали в последнюю очередь. Вход в него был отдельный, с улицы, но тоже в углу, между забором и стеной дома, справа от входа в дом, если стоять к нему лицом. Я старался запомнить всё до мельчайших подробностей. В этом весь «я». Когда мы спускались вниз, я подал девушке руку. Хватка у неё та ещё, скажу я вам.
Пространство под домом из-за обилия колонн напоминало подземную парковку, а в остальном – подвал как подвал: множество труб, распределительные щиты, стиральные машины, своя химчистка и прочие принадлежности, начиная от кухонных приборов, заканчивая мылом и туалетной бумагой. Здесь я, наконец, смог увидеть, как выглядели эти распухшие угловые столбы дома изнутри. Размер каждого технического помещения был сопоставим с размером моего кабинета. Сначала это вызвало у меня очередной приступ удивления, но потом, учитывая, сколько там всего находилось и в каком количестве, показалось вполне обоснованным и разумным. По сути это были изолированные от подвального пространства комнаты, в каждой из которых находились аккуратно разложенные вдоль стен коробочки со светодиодными лампами, какими-то предохранителями, автоматическими переключателями; катушки с проводами и новенькие наборы инструментов с плоскогубцами, отвёртками, насадками и прочим. В огромном количестве здесь были запечатанные коробки со странной маркировкой из заглавных букв, то ли в виде «Л», вписанной внутрь «Е», напоминавшей обратную «Э», то ли «А», вписанной в «С». Последний вариант вызвал у меня противоречивые чувства. Мне оставалось только надеяться, что это, действительно, приют, а не лагерь по подготовке анархистов.
