Смуты и институты - страница 36

В июле коммунистическое руководство поняло, что частичный отказ от политики хлебозаготовок неизбежен. В. Ленин, вопреки возражениям руководства народного комиссариата продовольствия^>167, соглашается на время отказаться от монополии хлебной торговли, частично разрешить мешочничество^>168. Он предложил: «Установить временно – скажем, на 1 месяц – льготный провоз по 11/2 пуда хлеба в голодные местности для рабочих, при условии особого свидетельства и особого контроля»^>169. Совнарком принял решение о повышении закупочных цен, то есть сделал то же, что сделало годом раньше Временное правительство^>170.

6 августа 1918 г. Совнарком издал декрет «О привлечении к заготовке хлеба рабочих организаций», постановил, что 50 % заготовленного хлеба направляются рабочим организациям, сформировавшим продовольственные отряды^>171. Профессиональным объединениям, фабзавкомам, уездным и городским Советам предоставлялось право организовывать продовольственные отряды из рабочих и бедных крестьян для реквизиции хлеба. Половина хлеба, заготовленного этими отрядами, отправлялась организации, их пославшей^>172. В деревню хлынул поток вооруженных горожан. При такой системе меняются стимулы участия в продовольственных отрядах. Речь шла не об опасной работе в пользу абстрактного бенефициара («голодный Питер», «гибнущая революция»), а об обеспечении пропитанием своей семьи, семей товарищей. Число желающих вступить в продотряды стремительно росло.

Одну деревню грабили несколько раз^>173. Из производящих губерний шел поток писем в центр, суть которых – просьбы остановить посылку продотрядов, отозвать направленные^>174. Сделать это оказалось непросто^>175. В ноябре 1918 г. было принято решение об отказе от выделения организации, направившей продотряды, части изъятого зерна.

На протяжении 1918 г. большая часть России вышла из-под контроля советской власти. В удаленных от центра богатых хлебом районах суть дела была в нежелании допустить вывоз продовольствия в потребляющие зерно губернии.

Чернов вспоминал, как «сибиряки» понемногу начинали «проявлять» себя: «Границы Сибири закрываются для беженцев из прифронтовой полосы: пусть они переполняют города, где правят «учредители». Грузы с продовольствием, заказанным последними у сибирских кооперативов, задерживаются: Сибирь не должна вывозить, все это нужно «ей самой». С территорией Учредительного Собрания начинается настоящая таможенная война.

«Учредительские» войска захватили в Казани золотой фонд; отныне у сибирского правительства разгораются на него глаза и зубы и начинается шантажная тактика; пока этот фонд не будет передан в «безопасную» Сибирь, ни о чем сибиряки не желают и разговаривать. Наконец, и этого мало: сибирские отряды начинают «оккупировать» и «присоединять» к Сибири целые города и округа (Челябинск, частью Екатеринбург) из территории Учредительного Собрания…»^>176.

При таких настроениях Сибирь и Поволжье с радостью встретили восстание Чехословацкого корпуса. Оно отрезало эти регионы от Москвы, сделало невозможными столичные притязания на зерно губерний.

Брестский мир, немецкая оккупация Украины закрыли большевикам дорогу к этому богатому хлебом региону. Поддерживаемый Германией генерал Краснов в 1918 году контролировал традиционную область войска Донского, часть прилегавших к ней территорий. Кубань провозгласила независимость. Центральное Черноземье было охвачено крестьянскими восстаниями.