Верзила следит за каждым моим шагом, но больше ничего не говорит. Лишь прожигает своим взглядом, от которого кровь в венах сворачивается, поэтому стараюсь не смотреть на него. Скидываю в сумку вещи, которые понадобятся на первое время и достаю паспорт, деньги и баночки с ядами – все ценности, понимая, что в квартиру больше не вернусь.
Как только со сборами покончено, надеваю рюкзак и иду к выходу, перешагивая через лежащее на полу тело. Приближаться к нему страшно, но за дверью меня ждет свобода, поэтому торопливо перешагиваю громилу, и подхожу к двери. Берусь за ручку, но ледяной, как металл в мороз, голос прошибает до костей неприкрытой ненавистью и явной угрозой.
– Ты ответишь за все что сделала сейчас. Своей гребаной шкурой, сука.
Делаю вдох и толкаю дверь, стараясь сделать голос как можно более ровным.
– Сначала догони…
Из дома выскочила с диким облегчением, пока паралитический яд его не отпустит, у меня есть где-то сутки. За это время надо успеть свалить из города и желательно из страны, но это слишком идеально, и вряд ли получится.
Набираю номер Олежки и голос спросонья с нотками растерянности скрипит в трубке.
– Ты чё Миронова? – зевает, ненадолго затихая. – Совсем офигела. На часы смотрела?
Бегу по тротуару в сторону отдела и дыхание сбивается от страха вперемешку с адреналином.
– Олеж, надо вещдоки передать. Кто там у вас сегодня дежурит?
Видимо бывший одноклассник слышит мою конскую отдышку, потому что в секунду его голос серьезнеет, и друг уже бодрее отвечает.
– Там сейчас Лемеха, ему нельзя. Он не в теме. Можешь домой завести, или давай встретимся где-то.
– Я забегу. Через минут двадцать. Только Олеж, в этот раз ты все сам.
Отключаюсь и ловлю машину – единственное на проспекте такси, лениво катящееся по асфальту.
– На Гоголя 40, – протягиваю две сотки, и водитель встрепенувшись выжимает газ.
Через пятнадцать минут стучу в железную дверь, и Олежа открывает, впуская меня в квартиру.
Достаю флешку и вкладываю в его руку все еще слегка задыхаясь.
– Это то, о чем я думаю?
– Да, признание Ректора Сапрыкина. Только слушай, в интернет я сама не смогу, спалили меня. Мужик какой-то амбал. Он не из ваших случайно? Брюнет такой крепкий лет тридцать с виду.
Олег убирает флешку и покосившись на дверь спальни, за которой спят его жена и дочка, шепотом отвечает.
– Я тебя из базы стер, наши не должны. Значит кто-то левый. Я поузнаю, но не обещаю.
– Ладно, мне пора. Телефон мой удали, я с нового тебе маякну. Мне сейчас надо залечь на дно. Не понравился мне этот тип…
– Слушай, если помощь нужна, ты сразу говори.
– Да не вопрос, Олеж. Спасибо, – сжимаю на плече лямки рюкзака и выхожу в ночь. Такси дожидается у подъезда, и я называю новый адрес и падаю на заднее, убираю рюкзак на колени.
Наташка скорее всего спит, но мне надо к ней, чтобы знала, что со мной все в порядке. А после можно будет спокойно валить из города.
Дверь в элитную многоэтажку мне открыл консьерж. Наташка давно говорила мне пароль, и теперь я без препятствий вошла в холл первого этажа.
– В сто сорок девятую, – торопливо кивнула взъерошенной сонной женщине, и та кривовато улыбнулась. – Доброй ночи.
Скрылась в лифте, нажала на пятнадцатый и поймала свое отражение в зеркале. Господи, ужас какой!
Глаза раскраснелись из-за линз, тоналка местами стерлась, и пресловутый загар смылся, делая меня похожей на далматинца. Тушь потекла, а помада размазалась в тот момент, когда этот бугаина вжимал меня в стену.
