Кажется, как раз эту азбучную истину неоднократно пыталась втолковать старшему сержанту Телегиной замполит школы майор Никифорова. А в тот раз, видать, и у «мамы Кати» терпение лопнуло. Она случайно издали увидела, как по пути из столовой взвод «карандашей» подвергся строевой муштре, а потом последовала команда «Запевай». Но песня так и не прозвучала.
– Товарищи курсанты, я приказываю петь песню! – заорала Телегина благим матом.
– Тамбовский волк тебе товарищ! – хором ответил строй.
Это был коллективный протест – против хамства и самодурства.
– Бегом!
Но никто не сдвинулся с места.
Майор Никифорова, подойдя ближе, решительно вмешалась, встав на сторону девчонок. Отправив их в казарму, замполит школы тет-а-тет сделала серьезное внушение помощнику командира взвода за неумение находить общий язык с подчиненными, указала на недопустимость коллективного наказания. При этом предупредила: если Телегина не сделает правильные выводы, будет поставлен вопрос о целесообразности ее пребывания в занимаемой должности.
Как хорошо, что Маша в другом взводе, где временно исполняет обязанности командира сержант Инна Мокрецова, антипод Телегиной. А то натерпелась бы от этой деревенской горлопанки не привыкшая к грубости и по-другому воспитанная Ивушкина. Скорее всего, не выдержала мелочных придирок и обидных оскорблений Телегиной, получившей прозвище Телега, одна из курсанток, приехавшая учиться на снайпера из сибирской глубинки, и ночью сбежала из школы в неизвестном направлении. Ее поиски не принесли результатов: для школы это ЧП, в связи с чем Кольчака и Никифорову вызывал для нелицеприятного разговора начальник управления всеобщего военного обучения при Наркомате обороны генерал Николай Пронин.
Невзлюбила Телегина и худощавую девочку-тростиночку полутораметрового росточка узбечку Зульфию. Рожденная и выросшая в ауле, она не очень хорошо говорила по-русски, отсюда и недопонимание отдельных слов и команд, замедленность реакции, а не игнорирование требований младшего командира. Девчонки старались не давать Зульфию в обиду, как могли, заступались за нацменшу. И, хотя это не всегда помогало, все же нередко Телегина отступала, смягчала свой неправедный гнев.
Командир роты формально ее поддерживал, все-таки «держать» взвод она могла, и это, похоже, всех офицеров устраивало, в том числе и самого Белкина. Но, когда он видел, что та явно перегибает палку в отношениях с подчиненными, старался деликатно сгладить острые углы, ведь конфликты, что червь для яблока, разъедают коллектив изнутри. Несколько раз капитан отменял казавшиеся ему незаслуженно суровыми взыскания, объявленные старшим сержантом Телегиной, от чего и без того немалый авторитет офицера только рос среди курсанток. Более того, некоторые девчонки втайне были влюблены в своего ротного, хотя ни одна в этом не созналась.
А Телегиной после сдачи экзаменов, за день до выпуска, устроили прощальную вечеринку – после теперь уже формального отбоя девчонки высказали ей все, что в душе накипело. Матерные слова, как вы догадались, тоже слетали из девичьих уст. Опасаясь напоследок быть еще и избитой, выдавив из себя «извините меня, девчонки», помкомвзвода, к их радости, на всю ночь покинула казарму.
Как сложилась судьба Телегиной, неведомо. Известно только, что на фронте она не была. После расформирования школы в мае 1945-го вернулась к себе на родину под Тамбов. Ни на одну из послевоенных встреч женщин-снайперов не приезжала.
