— Ну дай бог, дай бог, — скалюсь я. — Это мне? — тяну руку к яркому подарку.
— А где Настя? — кивнув, Миша таки отдаёт мне коробку.
— Банде отдал, — отвечаю на полном серьёзе. — Расчленили, часть уже сожрали, остальное в морозилке. Показать? — понижаю голос до шёпота, чтобы Снегурка не услышала.
И очень вовремя!
Самостоятельно заклеив раненый пальчик, сказочная девочка появляется из кухни. В моей футболке! У бедного Миши начинает дёргаться глаз, а Настенька с улыбкой подходит и обнимает этого недоделка за шею. Мне достаётся лишь полюбоваться на то, как в этот момент задирается на ней футболка и тут же, неожиданно для себя, хочется если не сломать, то вывихнуть руку её жениху.
— Ты всё же меня искал, — щебечет Настя.
— Конечно, любимая. Весь город оббегал, в полицию звонил, в больницы, в морги, пока не вспомнил про адрес на подарке, — льёт ей в уши это тело. — Почему ты в чужой футболке? Он держит тебя насильно? — стреляет в меня гневным взглядом, почувствовав свою силу под прикрытием хрупкой девочки.
Нам с колючим Михой эта ситуация не нравится ещё сильнее. И если мне пока никто не давал права лезть в чужие отношения, я ведь не Коновалов, то у ежа такого запрета быть не может. А свою территорию он охраняет на пятёрочку. Правда, в этот раз укусить гада не получается. Ботинки Миха жевать отказался, а выше залезать уже опасно — можно улететь в стену. Идёт обратно ко мне, уши свои маленькие опустил, расстроился.
— Не грусти, братишка, — тихо шепчу ему, пока Настя продолжает мурлыкать жениху о том, как беспокоилась, и оправдываться за футболку.
— Денис, скажи ему, пожалуйста, — доносится до меня.
— Так вы ещё и на «ты»?! — в Мише играет не ревность, возмущение.
А может, я чего-то не понимаю, и моя ревность была бы сродни атомному взрыву в подобной ситуации. Потому что женщина моя, а футболка на ней чужая, и теперь, как ни крути, на нежной коже останется запах грубоватого повседневного мужского парфюма. Считай, пометил!
— Денис, ну пожалуйста, — сложив ладошки в умоляющем жесте, снова просит Настя.
— Что сказать-то? — хмуро смотрю на неё.
— Мы с тобой ни-ни, — её щёки розовеют.
Ещё один признак того, что Миша этот — дебил. Девочка слово «секс» произнести не может, а он её обвиняет в том, что она тут с другим…
— И вы меня, — снова перескакивает на «вы», — не трогали и не домогались. Миша, он мне помог! — топает ножкой красивая, чистая девочка. — А я ему картошки обещала пожарить. Фирменной, как у бабушки. Это обычная благодарность, доброе дело.
— А мне ты давно уже не жарила, — выделяет последнее слово специально для меня. Почему-то хочется заржать.
— Я пожарю. Поедем домой через магазин? — заглядывает ему в глаза.
— Ладно, собирайся, — сдаётся тело, делая ей одолжение.
Настя убегает в другую комнату, банда уходит присмотреть за ней, оставляя меня наедине с Мишей. Он затихает, я горой возвышаюсь над ним. Знаю, как рост и масса иногда психологически давят на людей. На нём работает, он вроде гордый, но глаза бегают.
Привалившись плечом к стене, складываю руки на груди, не свожу взгляда с парня.
— Если ты её тронул, — начинает заводиться он.
— То что? — улыбаюсь я.
— Заявление на тебя напишу за похищение и изнасилование.
— Ммм, — качаю головой. — А у меня свидетели есть, что ничего подобного не было, — опять стараюсь держать маску серьёзного опера. — Ты бы лучше о прививке подумал, — напоминаю ему, — чем взрослых дяденек пугать. Время-то идёт, вирус проникает в кровь…
