Вспомнила, как напрягался Сережка, когда говорил про кабинет отца, а также и о том, что нельзя ему туда заходить. Представила, что Максим устроит сыну, который итак готов за ласку и внимание отказаться от всех благ и подарков.
«Что, что сделать? – крутились в голове мысли. – С одной стороны, максимум что грозит мальчику, это наказание… Марине точно влетит, не доглядела… Но не так же сильно, как мне! Или… я просто успокаиваю себя?»
Казалось, какое мне дело до чужого ребенка, когда на горизонте маячит перспектива изнасилования, потери репутации и безденежья? Но в тот момент я почему-то ясно подняла одно: в обиду Сережку не дам. Даже его отцу. Ребенок не должен плакать. Снегурочка не должна сдавать его с потрохами. А наказание неминуемо…
- Я не знаю, о чем вы говорите!
Стоянов резко подошел ко мне, дернул за руку, заставляя встать во весь рост.
- Я все равно выясню, на кого ты работаешь! С минуты на минуту вся информация о тебе будет лежать на моем столе, и тогда пеняй на себя, Снегурочка…
- Я ни на кого не работаю, кроме вас в данный момент! И вы оскорбляете меня такими обвинениями!
- Не строй из себя дуру, девочка. Марина работает на меня пять лет, прислуга и того дольше. Ты не успела здесь появиться, как с моего компьютера исчезла важная информация!
- Надо было тщательнее ее защищать, значит!
Он был так близко. Нерушимый, как скала. Опасный. И в то же время – я не могла отрицать – безумно притягательный. Паника все нарастала, а вместе с тем сердце уже билось как-то иначе. С телом тоже не пойми, что творилось. Будто жаркие волны накатывали все выше и выше, пробуждая внутри то, чего там еще отродясь не было ни к одному представителю мужского рода.
Возможно, моя пожизненная позиция жертвы привела к такому защитному механизму: если много страха и давления – преврати его в удовольствие. А власть Максима Стоянова была запредельной, подминающей, не оставляющей выбора.
- Ты все равно расколешься. – переместил палец на мои губы, без излишней нежности обвёл, сминая. – какие чувственные губы. Не дождусь, когда ты сомкнешь ими мой член.
Я отшатнулась. Макс нахмурился.
- Только то, что мой сын играет внизу, не дает мне сделать это с тобой прямо сейчас. Но у нас есть его дневной сон… и ночной тоже.
Я застыла, молясь, чтобы все озвученное было шуткой. Пусть он просто проверяет меня на вшивость, ну пожалуйста! Я не готова, чтобы моим первым мужчиной стал тот, кто жаждет сломать и растоптать! Но Максим переместил руку на мою шею, потом ниже, пока не сжал в ладони грудь.
- Пустите! – проглотив подступившие от паники рыдания, прошептала я. Отступать было некуда. При моей попытке сбросить его руку нажим на грудь усилился.
- Давай, детка. Ты же хочешь меня. Хочешь, чтобы я перекинул тебя через стол и отодрал до визга! Хочешь же! И поверь, я это сделаю уже очень скоро…
Нервы сдали именно в этот момент. Я осела на пол и закрыла лицо руками.
- Не трогай меня… не трогай, сказала!
Так меня еще не трясло. Не хватало воздуха, паника била в виски отбойным молотком, раскручивая спирали панической атаки.
- Лина. Если ты решила играть со мной в игры…
Я его почти не слышала. Старалась слиться с полом и стать невидимой, растаять, раствориться, только избежать реальной угрозы грубого насилия против воли. Максим коснулся моего плеча, заставив содрогнуться и шумно выдохнуть.
- Вставай. Давай, Лина.
