– Как-как вы сказали?
– Я сказала – благодарение богу. Это одно из экспрессивных выражений шестнадцатого века. Мы в нашем тесном кружке решили воскресить его. Так – забавы ради… – пояснила миссис Бюнц.
– Боюсь, что я…
– Не беспокойтесь: все это говорилось лишь для того, чтобы убедить вас, что ваша покорная слуга имеет право выступить своего рода экспертом. Дело в том, что мой статус, мистер Стейне, достаточно высок, чтобы покойный лорд Реккейдж…
– Вы имеете в виду Луни Реккейджа?
– …решился оставить на мое попечение три сундука ценных – я бы сказала ценнейших – фамильных бумаг. Именно один из этих документов – я наткнулась на него позавчера – и привел меня к замку Мардиан. Я привезла его с собой. Можете посмотреть.
Ральф Стейне заметно смутился.
– Да-да… гм… послушайте, миссис…
– Бюнц.
– Да-да, миссис Бюнц. Мне страшно жаль, но если вы решили пойти по такому пути, как я вас понял, то – опять же, мне несказанно жаль – у вас ничего не выйдет.
Неожиданно миссис Бюнц величественным жестом указала на окно.
– Скажите мне, юноша, – сказала она. – Скажите, вон там во дворе – как раз где сейчас гуляют гуси – прямоугольная, присыпанная снежком, насколько я понимаю, – это надгробная плита Мардианов?
– Совершенно верно, – подтвердил Ральф. – Это она.
– Так вот, документ, о котором я упоминала, связан как раз с этой плитой. И еще с танцем Пятерых Сыновей.
– В самом деле?
– Там говорится о том, мистер Стейне, что еще не известно ни одному специалисту и исследователю, ни одному исполнителю народных танцев – да вообще никому – о том, что так называемый Мардианский моррис – один из редчайших по красоте английских ритуальных танцевальных обрядов – в течение многих лет исполнялся на надгробной плите Мардианов во время зимнего солнцестояния. Так было еще пятнадцать лет назад.
– Надо же, – поднял брови Ральф.
– Но это еще не все, – свистящим шепотом продолжила миссис Бюнц, приблизив к нему лицо. – Мне кажется, нет никаких причин, чтобы он не дожил до нынешнего года, нынешнего солнцестояния, мистер Стейне, – того, что случится на этой неделе. А теперь ответьте мне – так это или нет?
– Сказать по-честному, было бы лучше, если бы вы забыли обо всем этом.
– Но вы ведь не отрицаете?
Он поколебался немного, а потом начал говорить, тщательно взвешивая каждое слово.
– Допустим, – сказал он. – Разумеется, я не стану отрицать, что раз в году в Мардиане исполняется короткий, простенький и совершенно, на мой взгляд, не представляющий интереса танцевальный обряд. Это так. Мы стараемся поддерживать этот обычай.
– Как говорится – святое дело.
– Ну да. Но при этом – поймите меня правильно – мы стараемся оградить его от посторонних глаз и ушей. Можете себе представить, что тут начнется, если вся эта братия «деятелей» от искусства, – при этих словах Ральф залился краской, – опять же, я не хочу никого обидеть – узнает об этом и хлынет в Мардиан? Мало того что сюда соберутся все ваши соратники. Они же нагонят еще и какие-нибудь экскурсионные автобусы. С них станется… Вся наша семья страшно переживает по этому поводу – и сам старик Лицедей.
Миссис Бюнц прижала к губам затянутые в перчатки руки.
– Я правильно поняла? Вы сказали – старик Лицедей?
– Лицедей? А, простите. Это что-то вроде прозвища. На самом деле его зовут Вильям Андерсен. Местный кузнец. Удивительный старик. – При этих словах Ральф почему-то снова покраснел. – Вот уже много веков они живут в Кузнецовой Роще – я имею в виду Андерсенов, – уточнил он. – Наверное, столько же, сколько наша семья в Мардиане, если уж на то пошло. Сам он готов лопнуть от гордости по этому поводу.
