– О чем вообще идет речь, Вася? – криво усмехаюсь я. – Если она хочет прооперироваться и сразу отчалить домой, то я категорически против. Нужно наблюдать в течение хотя бы трех дней. А если просит отсрочку по оплате, то мы так не работаем. И мне плевать на ее шашни, – морщусь я, – пусть сначала внесет деньги в кассу, а потом развлекается со своими сюрпризиками. И как только Игоря вставляет от перекроенной бабы? Но если честно, мне это по барабану, Вась, – замечаю я небрежно и, повернувшись за звук шагов, смотрб внимательно на своего аспиранта, застывшего чуть поодаль.
– Написал главу, Олежка? – киваю я на файлик в руках у парнишки.
– Да, – блеет он. Самый талантливый из моих учеников. Выйдет ли из него толк, пока не знаю. Руки золотые, мозги прекрасные, а вот с характером беда. – Я по поводу вчерашней ринопластики хочу сказать, – спотыкается он на каждом слове, – лихо вы с этой бульбой на кончике носа расправились. Одним движением ее… Вот бы мне так научиться!
– Приходит с опытом, – киваю я, хлопая Олега по плечу. – Руку набьешь, и все получится.
– Вот только где его взять, этот опыт? – пыхтит он.
Мы с Васькой заговорщицки переглядываемся. Кто хочет, тот найдет. Нас с Егорцевым нелегкая занесла во «Врачи мира» – общественную организацию, оказывающую помощь в любом уголке Земного шара. Где нас только не носило. Нигерия, Сомали, Индия… Практики было, хоть отбавляй. Иногда даже спали около операционного стола. А наш сокурсник Руслан еще во время учебы тренировался в родном ауле на овцах. Зато теперь – главный врач крупной республиканской больницы. У каждого свой путь в профессию. Только без практики дорога одна – в коновалы.
5. Глава 5
Ольга
Несмотря на происки Косогорова и Шевелева с его дурацкими претензиями, я совершенно не жалею, что вернулась домой. Во-первых, Роберт стал лучше говорить по-русски, а во-вторых, ребенок должен знать свои корни. Ему пока все в диковинку. Даже пирог с мясом кажется вкуснее, чем тот, что моя мама пекла у нас в Эдинбурге. Все зависит от продуктов, а нам тогда так и не удалось найти подходящую муку. Зато мясо в Шотландии значительно вкуснее. Жить, конечно, здесь я не намерена. Слишком сильно приросла к Эдинбургу за пять лет. Да и у Роберта там друзья. А вот приезжать хотя бы раз в год просто необходимо. Поболтать с мамой на кухне, чмокнуть бабушку в морщинистую щеку, посмотреть, как изменился город за твое отсутствие.
«В очередной раз поцапаться с Косогоровым», - подсказывает внутренний голос.
И даже сейчас, сидя с мамой в кухне и слушая, как она поет осанны Вадиму Петровичу, мне хочется рассказать ей все. Но нельзя, твою мать, нельзя! Ни хрена нельзя говорить!
Я послушно киваю, наблюдая, как мой сын ест высокий мясной пирог и болтает ногами. А под столом в надежде, что хоть что-то перепадет, уже замерла мамина кошка.
- Да, отец Кирилла постарался, - бурчу я неохотно. - Сейчас с нами в больницу заедет. Поговорит с врачом.
- Хорошо бы, - снова кивает мама. – Яковенко - лучший доктор, к нему со всей области едут. И ты бы узнала, Оля, сколько мы должны, - с упреком говорит она. – Неудобно получится…
- Да все в порядке, - отмахиваюсь я и только в больнице понимаю, как один звонок Косогорова меняет бабушкину жизнь в лучшую сторону.
Моя бабуля лежит в палате люкс и раздраженно пялится в телевизор.
- Вот два часа назад в эту камеру перевели одиночную. Тут даже собственный туалет имеется. Сиделку приставили…
