Прикрывая голову, я стараюсь свернуться клубком, чтобы мощные кулаки мужа не задели внутренние органы. Чувствую, как удары, один за другим, сыплются на ребра. В ноздри впивается страшный перегар. Сколько он выпил, что потерял человеческое обличье? Я не успеваю даже задуматься, как голову сотрясает страшная боль. Кажется, кулак Кирилла пришелся по уху и голове. Он бьет тихо и расчетливо. Точно зная, куда нужно ударить для наибольшего эффекта. А я, стиснув зубы, молчу. Не желаю заводить его плачем. И прекрасно понимаю свою ошибку. Ни в коем случае нельзя было бежать. Уйти ровным шагом. А мое стремительное отступление пробудило в Кирилле дух охотника.
- Какая же ты сука, Ольга! – рычит он, лишь на минуту отвлекаясь от битья. Лениво подходит к кладовке и, открыв дверь, лихорадочно ищет там что-то. Но тут мне подсказки ни к чему! Я и так прекрасно знаю, зачем Кириллу срочно понадобилось остановиться. Бейсбольная бита! И если я помедлю, то живой и здоровой мне из этой квартиры не выйти. Превозмогая боль, я ползу в спальню, не смея встать на ноги и привлечь внимание Кира. И лишь закрыв за собой дверь, рывком встаю и закрываюсь на задвижку. Дверь надежная. Дубовая. Но и она с трудом останавливает Кирилла.
- Открой дверь, сука! Я тебя сейчас убивать буду! – орет он дурниной. Но это мне и на руку. Дом у нас элитный. Жильцы нежные и легкоранимые. Сейчас кто-нибудь из них вызовет полицию. Или, пожалуй, я сама.
Набираю номер экстренной помощи и говорю, как есть. Муж напился и убивает. Спасите-помогите.
Группа приезжает примерно через полчаса. И к этому времени я успеваю собраться. Еще раз разглядываю синяки, разбросанные по всему телу. И прихожу к выводу, что легко отделалась. Кирилл продолжает ломиться в спальню, но у него никак не получается сорвать дверь с петель.
Он в совершенно невменяемом состоянии, и таким я его вижу впервые. И когда все-таки приезжает полиция, он громко и радостно встречает их.
- Хорошо, что вы приехали, ребята, - буровит заплетающимся языком. Арестуйте эту проститутку, мою жену!
Те посмеиваются и даже не стремятся надеть на буяна наручники.
- Выходите, Ольга Николаевна, - басит кто-то из них, совершенно не подумав о Кирилле. Я открываю дверь, ни о чем не подозревая. И не успеваю сделать даже шага к полицейским, как от всего сердца получаю кулаком в глаз. И весь мир разбивается от боли на мелкие части. Я падаю плашмя. Ну, и как итог примирения с Кириллом – сотрясение мозга, бланш под глазом и множественные гематомы. В больнице я, свернувшись калачиком, реву белугой. Но самое интересное начинается утром, когда в палату с букетом роз входит Кирилл и убеждает меня во вселенской любви.
- Давай все забудем, малыш, - улыбается он, словно в дешевой мелодраме. – Это первый и последний раз…
- Убирайся, - шепчу я, в глубине души благодаря бога, что этот вурдалак не выбил мне зубы. А синяки сойдут быстро. Глотаю слезы, силясь не разреветься.
- Что? Не понял? – рычит Кирилл. – Что ты сказала, дура?
- Пошел вон, - ясно и отчетливо добавляю я. – Вали по холодку!
- Да ты знаешь хоть, с кем связалась, гнида? – наклоняется надо мной Кирилл. – Даю тебе время подумать…
- А тут и думать нечего? – раздается сзади голос бабули. – Уходи, Кирилл, - заявляет она с ходу, а увидев меня, расписанную под хохлому, свирепеет. В гневе бабуля страшна. Даже дед старался обойти ее стороной. Любая безделица в ее руках превращалась в грозное оружие. Вот и сейчас, подхватив с тумбочки нарядный букет из двадцати с лишним роз, моя любимая бабушка пошла в наступление. Я вижу, как осыпаются бледно-розовые лепестки, как крепкие упругие стебли бьются по спине и плечам Кирилла.
