– Не наглейте, Зорин! – голос Розарина на этот раз прозвучал холодно и серьезно. Обойдемся без демонстраций возможностей. Вам же лучше будет. Оставь его, Звездарев! Пусть с краю сидит.
Убедившись, что конфликт исчерпан, безопасник продолжил свой монолог.
– Слушайте Зорин молча, не перебивайте. Все вопросы потом. Ровно 10 минут, больше моя лекция не займет. Иначе мы встанем и уйдем, а следующий наш разговор будет в психушке, в присутствии очень сердитых и грубых санитаров, причем на Вас будет смирительная рубаха.
Зорин решил последовать совету и послушать. Это всегда полезно. Хотя бы поймешь, где тебя планируют кинуть и на чем подставить. Тем более, стращали его целенаправленно психбольницей, что было даже как-то ново и свежо. До этого разными казнями обычно грозились.
– Смотрите, Зорин, видите, вон там? – Розарин указал пальцем на бегущего по бульвару мужчину в наушниках и дорогом спортивном костюме. – Теперь представьте, что у него на пути, прямо напротив нашей скамейки, лежит большая куча продуктов жизнедеятельности крупного рогатого скота. В деталях, подробно. И я тоже самое сделаю. Смотрите внимательно, сейчас фокус будет.
Поравнявшись с их скамейкой, спортсмен вдруг сбился с шага, а затем изобразил какой-то нелепый прыжок.
– Видите? – продолжил Розарин. – Гражданин в своем, как говорится, пространстве, все ему по и на, а ум открыт для внушения. Он не то чтобы увидел эту самую коровью лепешку буквально, просто почувствовал, что сюда нельзя наступать, вот и задергался. Сам не понял почему.
Это первое, что я хотел Вам сказать и показать. Ведь подавляющее большинство наших сограждан и граждан прочих государств дергаются именно так. Вот приспичило и прыгнул. А потом подбирают для себя красивые и возвышенные основания и причины, никогда не видя причин истинных. И в этом их счастье, хочу Вас заверить. Можете верить, можете нет, но подумайте на эту тему. Трюк, который я Вам показал, в состоянии исполнить через пару месяцев тренировок практический любой, способный сосредоточиться и не зевать по сторонам минут хотя бы двадцать. Это не гипноз. Вы просто индуцируете в пространство определенный образ, концентрируясь на его деталях и привязке к хорошо видимым ориентирам. А дальше жертва розыгрыша ловит его сама. Элементарно, Ватсон.
Зорин соблюдал условия перемирия и молча слушал. Его собеседник, удовлетворенно кивнув, продолжил свою необычную лекцию.
– Теперь подумайте, что будет, если такую вот кучу начнет себе воображать сразу сто человек. Или тысяча. Или сто тысяч… Что будет, а? Звездарев, подключайся. Тебе вопрос, полковник у нас по условиям сделки молчит еще пять минут.
– Ничего не будет, – лениво отозвался майор, – индуцируемые образы с разными подробностями и взаимоисключающими деталями будут наслаиваться и друг друга компенсируют. Зыбь. Информационный шум.
– Вот именно! – Розарин профессорским жестом поднял указательный палец вверх. – Но если детали образа согласованы заранее, если они многократно закреплены в различных визуальных конструкциях, например в кино, в иллюстрациях к книгам и так далее, то могут наблюдаться весьма интересные феномены. Второй постулат, на котором хотелось бы Ваше внимание заострить.
– Резонанс называется! Зорин, слышал такое слово? Солдатам по мосту в ногу из-за этого ходить не разрешают. – Снова встрял в разговор Звездарев.
– Так вот, – Розарин на выходку напарника не обратил никакого внимания и выдержав смысловую паузу продолжил рассказ, – при определенных условиях такой феномен становится неким самостоятельным энергетическим сгустком, носителем базовой программы – истории, легенды, сюжета – и, одновременно, может даже обладать подобием самосознания. Тут и кроется его погибель. Вселенной такие воплощения не нужны, они законы бытия нарушают. Феномен пытается совместить базовую программу с собственными ощущениями и, как правило, на этой фазе конфликта просто распадается.
