– Это вопрос, скорее, к рисковикам. Они обычно проводят длительный и тщательный анализ.
– А как насчет репутации отдельно взятых собственников?
– Ну, большинство, конечно, начинали с того, что банкротили заводы или другие постсоветские активы с последующей перепродажей на залоговых аукционах.
– И кто же мог позволить себе приобрести обесцененные заводы? – спрашивает Бруно, тщательно пережевывая еду.
– Те, кто мог получить ссуду из банковской системы распавшегося Советского Союза, ну или банка-однодневки… и при этом выжить.
– Что это за банки?
– В начале девяностых государственные расходы проверялись вручную раз в квартал, все банки были все ещё государственными и компьютеров тогда не было.
– То есть любому подотчетному банку достаточно было выдать поддельное платежное предписание и обналичить его, – быстро догадывается он.
– Именно так, – говорю я, пораженная тем, как быстро швейцарец смог понять эту схему, хотя возможно, что современные специализированные структуры используют тот же механизм, – Как говорил Ленин, «самые большие капиталы создаются, когда империи разваливаются или создаются».
– К сожалению, они не так часто разваливаются, – цинично замечает он, бросая взгляд на дорогие швейцарские часы на своей ухоженной волосатой руке. – Так какими продуктами вы чаще всего торгуете с вашими клиентами в России?
– Да все подряд: акции, облигации, форекс, нефть, металлы, товарное сырье, структурные ноты…
– Структурные ноты? – с энтузиазмом переспрашивает он. – Наша глава казначейства в Москве, Валерия Кирилова, очень дружит с управляющим одного крупного фонда в России. Они вроде ходили вместе в одну школу или что-то типа того. Там сейчас висит очень интересная сделка, но её нужно провести через наш внутренний контроль – получить разрешение юристов и рисковиков.
– Ох, я на этих разрешениях собаку съела! – восклицаю я, понимая, что это мой шанс. – Если всё правильно подготовить, то это достаточно гладкий процесс. Конечно, десять и больше процентов накрутки на таких сделках – очень сильный аргумент.
– Похоже, вы действительно понимаете, как работает бизнес с Россией, – констатирует Бруно, – Наш отдел продаж в Москве очень нуждается в новом активном сотруднике, способном глобально мыслить, – он говорит, пристально смотря мне в глаза. – Мы предлагаем очень выгодный пакет и полную поддержку переезда в Москву.
– Переезд в Москву? – спрашиваю я в замешательстве.
– Вам не сказали, что эта вакансия в Москве? – спрашивает он.
– Хм… нет.
– Мы считаем, что работать с русскими клиентами лучше в России. Конечно, вы будете регулярно приезжать в Лондон, чтобы встречаться с трейдерами и рисковиками, но жить надо будет в Москве. Вы также получите льготы в виде тринадцатипроцентного налога и корпоративную квартиру, – говорит он членораздельно.
– Это немного неожиданно, – я делаю глоток фруктового вина. – Впрочем, наверное, это имеет смысл, – добавляю я, чтобы удержать его интерес. В конце концов, такая работа на дороге не валяется.
– Мы собираемся встретиться с еще несколькими кандидатами на эту должность, но мне необходимо знать прямо сейчас, готовы ли вы переехать в Москву, – говорит он, впившись в меня взглядом.
– Думаю… да, – отвечаю я, слыша голос Алекса в своей голове: «Единственное, что имеет значение в конечном итоге, это сколько у тебя денег». А тут может ещё и получится удачно замуж выйти – в России мужики все-таки посговорчивее на этот счет.
