Она посмотрела в темноту перед собой. Что она делает? Она сама сводит себя с ума, играет сама с собой в непонятные игры. Это все ее одиночество. Она исключила себя из общества, она оставила людей за пределами своей реальности. Люди не нужны ей. Люди никогда не были нужны ей. Никто из них никогда не сделал ей ничего хорошего, и ничего хорошего она от них не ждала.
У нее никогда не было друзей. Сверстники всегда сторонились ее. Она казалась им странной. Она пугала их. Помимо ее неестественно светлой кожи, внимание сразу же приковывали ее глаза – они были разного цвета: один голубой, а другой – зеленый. Но еще бóльшую необычность и дикость ее внешности придавала разная форма зрачков – в голубом глазу он был обычным, круглым, как у всех людей, в зеленом же глазу имел весьма необычный вид: он словно разбивал радужку надвое узкой вертикальной щелью. «Синдром Шмида-Фраккаро, синдром кошачьего глаза, редкое хромосомная патология», – объясняла жена ее дяди, взявшая Аврору на воспитание после той жуткой аварии, в которой погибли родители девочки. И хотя женщина прекрасно знала, что никакого синдрома Шмида-Фраккоро, как впрочем и других хромосомных патологий, у ребенка не было, а глаз приобрел такой вид лишь после аварии, она все же предпочитала придерживаться этой версии, поскольку любые другие мысли на этот счет вызывали у нее панический ужас.
– Это не наша Аврора, – говорила она мужу. – Это не та Аврора, которую мы знали прежде. Разве ты не видишь этого? Это чужой ребенок! Если она вообще человек. Я не узнаю ее! Ее словно подменили.
– Ты многое требуешь от нее, – отзывался ее супруг. – Прошло слишком мало времени. Подожди, все обустроится.
– Подождать? Чего ждать? Сколько ждать? Это не наш ребенок. Это не твоя племянница. Это не наша Аврора! Аврора всегда была жизнерадостной, открытой, она любила поболтать, когда навещала нас, любила повозиться со мной на кухне или в саду. Но «это»! Это исчадье ада, которое тихо ненавидит меня. Не надо было давать согласие на опеку! Зря я пошла у тебя на поводу. Всем было бы лучше, если б она отправилась из больницы прямиком в детский дом!
– Послушай… Остынь. Она перенесла тяжелую психологическую травму. Потерять обоих родителей, так внезапно… Чудо, что она сама осталась жива.
– Прошло уже два года, а улучшений по-прежнему нет.
– Ну… ты не справедлива к ней. Вспомни, она не могла говорить, плохо ходила, не узнавала себя в зеркале. А теперь? Спустя всего два года она уже посещает занятия в обычной школе и не отстает по программе. Да, у нее проблемы с социализацией, но она восстановится. Она снова научится улыбаться. С ней работают лучшие специалисты, дай ей время.
– Единственный специалист, который ей нужен – это психиатр. И мне скоро, по всей видимости, этот специалист тоже потребуется, – она подняла глаза на мужа: – Что?
Проследив за его взглядом, она обернулась и увидела Аврору, стоявшую за их спинами. Этот взгляд Аврора помнила до сих пор. В этом взгляде было нечто большее, чем раздражение и неприязнь: в нем была злоба, вызванная страхом. Для чего эта женщина привела ее в свой дом? Ведь Аврора не просила ее об этом. Она предпочла бы до сих пор лежать на той мокрой от дождя дороге. Это было бы намного приятнее, чем стоять теперь в дверях кухни и вызывать нескрываемое отвращение и страх у этой женщины, пытавшейся играть роль ее матери, которую она – Аврора – в общем-то и не помнила.
