Брат взял меня на шпионские страсти, и там под зловещую музыку героиня в белой юбке красиво била по лицу злодея, а потом красиво умирала, опять-таки под музыку. Вкупе все произвело на меня такое сильное впечатление, что я начинала рыдать потом каждый раз, стоило мне услышать любую музыку, даже по радио.
И вот, удивляясь, как на самом деле трудно ударить другого, просто в буквальном смысле рука не поднимается, я все же, как героиня в той белой юбке, так-сяк сделала это – и тут же разрыдалась, к поросячьей радости мучителей.
Теперь они еще издали начинали завывать: «О! Негодяй! Подлец! О!»
А однажды под эти завывания окружили и стали прутиками лозы задирать мне пальтишко.
Мама, по каким-то своим представлениям, обшивала мои трусики кружевами по низу, нам обеим это очень нравилось, – и вот теперь свежесрезанные прутья уже до верха зазеленили мне ноги, и свора добиралась до кружев.
Жаль мне так стало этих исключительных кружев или что – у меня вдруг как граната в голове разорвалась.
Я изо всей силы стукнула, не разбирая, ближнего папкой по голове – ноты рассыпались и затрепыхались по асфальту, а я, которая всего больше почему-то боялась, что ноты когда-нибудь выпадут, почувствовала вдруг дикий восторг.
Вырвала прут из рук остолбеневшего от удара рыжего и стала хлестать его прямо по веснушчатой роже. А потом бросилась на остальных, повырывала у них скользкие ветки, сгребла в пучок и стала хлестать этим пучком налево и направо, стараясь свободной рукой еще приблизить к себе, кто попадался, чтобы алчно увидеть следы на щеках и шеях.
Да, это было «упоение в бою», уж точно.
Мальчишки побежали, кажется, даже с ревом.
А я собрала ноты, завязала папку и пошла своей дорогой, как самурай.
Больше я тех мальчишек на углу не встречала.
Но вот через какое-то время я заметила, что каждый раз от музыкальной школы до дому за мной идет высокий светловолосый мальчик, по виду старше меня. Сначала я не обращала внимания – я совсем перестала бояться после того случая. Потом стала невольно оглядываться – он шел за несколько шагов, не меняя расстояние между нами.
День, два, три, неделю.
Я задумалась – вот так просто наброситься на него и проучить? Что-то мне не позволяло такого сделать. Я стала нарочно замедлять шаги. Он тоже. Я стала почти бежать – он тоже.
И вот в один день я прислонила аккуратно папку к первому встречному столбу и повернулась лицом к преследователю – как новоявленный самурай я просто не видела другого выхода, хотя плохо представляла, с чего начну.
А он не остановился и не сделал вид, что рассматривает провода или забор, как бывало, – а продолжал двигаться по солнечной стороне прямо ко мне, пока не подошел совсем близко, так что я уже готова была толкнуть его в грудь.
– Давай дружить, – неожиданно сказал он.
Это было, как если бы он ударил меня в лоб. Я опешила.
А он смиренно стоял передо мной, и я рассматривала его умоляющие глаза и уже облупившийся от раннего весеннего солнца нос.
– У меня есть брат, – ответила я наконец надменно.
– Давай и я буду, – сказал он.
– Ты, ты просто дурак! – выкрикнула я и побежала.
Он догнал меня и протянул забытую папку.
– Дурак! – выкрикнула я еще раз уже со слезами, а когда прибежала домой, то долго почему-то плакала и никому об этом не рассказала.
А потом на городском межшкольном балу в восьмом классе он опять подошел ко мне, и я его сразу узнала, хоть все эти немыслимо долгие для детства годы мы жили как будто на разных планетах, ни разу не встретившись, – он учился в другой школе на другом краю города.
