Старик выбрал двухместный столик с мористой стороны зала у самого стекла. Официант выслушал «заказ», молча удалился, принес им кушанье – гороховый суп, бефстроганов и яблочный сок; в «Викингах» еда была простая – три вида супов, три вида вторых блюд, чай, сок, кофе и алкоголь; и каждый посетитель из этих блюд и напитков мог составить по своему вкусу обед или ужин… И так же бессловесно, сразу же получив плату, официант исчез. Старик отметил косым взглядом, как неуверенно переставлял он ноги, плывя по проходу между столиками, и, вспоминая стоячий взгляд его водянистых глаз, понял, что официант – наркоман.
И сейчас же старик забыл о нем. С того момента, как он решил накормить мальчика, то есть позаботиться о нем, потому что матери нет до него дела, в уме старика мелькнула странная мысль. Вспыхнув, она мгновенно погасла, однако вскоре затеплилась снова, стала стремительно разгораться, все явственнее высвечивая впереди новую, удивительную жизнь, о которой он прежде не подозревал.
Мальчик ел быстро – он действительно был голоден, и старик старался не смотреть на него, чтобы не смущать своим взглядом, но сердце его томилось от теплоты и нежности к внуку.
– Скажи, ты хотел бы пойти со мной в море? – спросил старик мальчика, не глядя на него и продолжая есть.
– Конечно! – мгновенно ответил мальчик. – А когда?
– Послезавтра.
– На форты? – спросил мальчик.
– Тебе хотелось бы на форты?
– Да! – воскликнул мальчик. – Очень хотелось бы!
И лицо его просияло.
– А если дальше? – спросил старик.
– В шхеры?
– Дальше.
– Дальше залива? В само море?
Некоторое время старик молчал.
– Ты был когда-нибудь в океане? – спросил он.
– Нет. Ни разу, – ответил потрясенный мальчик.
– Вот что, – сказал старик, – сейчас мы пойдем к Арсену, проведем у него день и переночуем. А завтра начнем собираться в дорогу. Но ты можешь передумать, если захочешь.
– Что ты, Фома! Я ни за что не передумаю! – воскликнул мальчик, коснувшись пальцами руки старика.
Мальчик и старик покинули стеклянную полусферу «Викинга» и под ярким синим небом пошли по морской набережной к дому, в котором жил Арсен.
Они оставили позади полтора квартала, когда за их спинами раздался высокий хриплый голос:
– Остановитесь! Я прошу! Я требую!
В этом сорванном голосе звучали мольба и отчаянье.
Обернувшись, мальчик и старик увидели мужчину лет сорока пяти, до горбатости сутулого и непропорционально длинноногого. В полосатой домашней пижаме и тапках на босую ступню, он неловко семенил за ними.
– Я не спал всю ночь. Да. И весь день, – быстро заговорил он. В его впалых, упрятанных под густыми бровями глазах переливчато двигались две большие золотые капли. – Этого не выдержит никакая психика! Они кричали всю ночь! Рыдали! Выли! Я знаю: у меня навязчивые идеи. То есть я сам знаю, что я болен. Но если я это понимаю, значит, какая-то часть моего рассудка здорова?
Он вопросительно заглянул в лицо сначала мальчику, потом старику.
– Скажите, – тихо промолвил он, – ведь это всё… – он осекся и шепотом произнес: – С Луной… Выдумки?.. Ведь этого не может быть? Я математик. Я сделал расчеты.
– Разумеется, – спокойно ответил старик. – Возвращайтесь домой, сварите кофе и возьмите хорошую книгу.
Несколько секунд мужчина стоял неподвижно, только густые кустистые брови его шевелились. Вдруг он усмехнулся.
– Я знал, что этого нет на самом деле, – сказал он уже твердым, спокойным, даже хвастливым голосом. – Да. Математика! У меня так расшатались нервы! Но теперь я вижу ясно. Мне сразу понравились ваши лица. Это просто массовая галлюцинация! У всех до одного! Психоз миллионов!..
