Сборы на работу, даже с учетом перманентной уборки, много времени не отнимали: душ, волосы высушить, ресницы подвести, губы подкрасить. Для кого красоваться? Коллектив в основном женский, возрастный, деловой. Тамара Васильевна под себя подбирала, считала, что молодые пустышки – с голыми пупками и задницей, торчащей над джинсами, вряд ли справятся с рекрутингом. Следить за кадрами, искать, переманивать – вот что входило в обязанности Елены Сергеевны. Это требовало серьезной организации, и потому жизнь Елены Сергеевны была упорядочена до минут, вот даже дежурный наряд на завтра готовился с вечера, чтобы утром не отвлекаться. Но в этот раз что-то не понравилось Елене Сергеевне в подобранном костюме: то ли увидела несуществующее пятнышко, то ли юбка показалась короче приличествующего, пришлось опять копаться в шкафу, искать то, что больше всего соответствовало настроению. Глянув на себя в зеркало, Елена Сергеевна решила, что бирюзовый – цвет не для работы, слишком вызывающе смотрелся, однако, взглянув на часы, поняла, что времени на перемену наряда нет.
Увидев запоздавшую Елену Сергеевну, Тамара Васильевна слегка нахмурилась, но отчитывать не стала, бросила только, проходя мимо:
– Смотрю, принарядилась?
– Извини, – зная характер подруги, не стала оправдываться Елена Сергеевна и тут же зарылась в новые заказы.
Целый день Тамара Васильевна хмуро косилась на Елену Сергеевну, а вечером подошла с широкой улыбкой и извиняющимся тоном неожиданно произнесла:
– Ленк, а может, тряхнем сегодня стариной? Сходим в театр?
– Сегодня? – растерялась Елена Сергеевна.
– А что? Сколько можно сидеть? Так до пенсии досидимся. Пойдем. Не одной же мне переться? Хочется чего-то.
В театр Елена Сергеевна выбиралась по особым случаям, то есть лет десять как не была ни на одном спектакле, кроме корпоративных посиделок. Да, вспомнила она, последний раз точно ходила почти десять лет назад, еще с покойным мужем (своего бывшего, вполне живого и невредимого, сожительствующего сейчас с какой-то малолетней стервой, после развода Елена Сергеевна иначе, как покойным не называла). А ведь по молодости была заядлой театралкой, старалась премьер не пропускать, и ведь, как не странно, и денег хватало, и время находилось, но с возрастом почему-то и то, и другое стало исчезать одинаково быстро.
– Пойдем, – пару секунд подумав, согласилась Елена Сергеевна. – Только попадем ли? Пятница все-таки.
– Я все продумала, – подняла указательный палец Тамара Васильевна. – Доезжаем до Техноложки, идем в Молодежный. Если билетов нет, разворачиваемся и в БДТ. Если и там пусто – в Комиссаржевку. Главное – время есть, а уж куда-нибудь попадем точно.
Через полчаса подруги – под накрапывающий дождь – уже входили в Измайловский сад. До кассы Молодежного театра, прятавшейся в самом конце сада в прикрытии куста цветущей сирени, почти бежали, чтобы не промокнуть. Но главное – опасения Елены Сергеевны не подтвердились: билеты были, причем даже на второй ряд.
– Поторопились, – вздохнула Тамара Васильевна, рассматривая цифры на выданных картонках.
– О чем ты? – Елена Сергеевна не поняла.
– Почти час еще. Можно было и посидеть где-нибудь, пропустить по рюмашке. Сейчас вымокнем здесь.
Тамара Васильевна подошла к двери театра, подергала за ручку: заперто.
– Там буфет, интересно, есть? – зябко повела плечами.
– Я давно здесь не была, не помню, – ответила Елена Сергеевна.
