– Андрей, у тебя точно все в порядке?
Андрей не ответил, но через несколько секунд дверь открылась.
– Тебе совсем плохо?! – ужаснулась Елена Сергеевна, увидев красные от лопнувших сосудиков глаза и слезы на щеках.
– Бля, мне хреново! – промычал Андрей. – Коньяк паленый, наверно.
– Стой! – засуетилась Елена Сергеевна. – Нет, иди ляг. Нет, хуже станет. Иди пока на кухню. Я сейчас.
Поддерживая Андрея под руку, она довела его до стула, усадила, а сама бросилась отворять дверцы висячих шкафчиков. От растерянности Елена Сергеевна совсем забыла, в каком из них хранит свои лекарства на все случаи жизни.
– Значит, так, – строго сказала она Андрею, вываливая на стол содержимое аптечки. – Делаем сейчас промывание желудка. Слабый раствор марганцовки. Берем несколько кристалликов, растворяем в теплой кипяченой воде, – приговаривала она уже скорее для себя, чем для Андрея. – Размешиваем. Раствор розовый, – Елена Сергеевна приподняла стакан, посмотрела на свет. – Розовый. Пей, – протянула она стакан Андрею. – До дна. Теперь еще раз. Выпил? Пей-пей. А сейчас в туалет, и два пальца в рот.
Из туалета Андрей вышел с совершенно кислым лицом, но заметно протрезвевшим.
– Еще марганцовки? – участливо спросила Елена Сергеевна.
– Больше не надо, – отмахнулся Андрей. – Извини.
– Извиняться потом будешь. Я тут еще активированный уголь растолкла. Давай открывай рот.
Андрей послушно раздвинул челюсти, Елена Сергеева ссыпала на язык столовую ложку черного зернистого порошка и подала стакан воды.
– Бедный мальчик, – тихо прошептала, глядя, как заходил кадык. – Раздевайся и иди ложись спать.
Опасаясь, как бы мальчику опять не стало плохо, Елена Сергеевна почти час просидела рядом с диваном. Андрей тяжело дышал, ворочался с боку на бок, наконец, перевернулся на спину и засопел. Только тогда Елена Сергеевна успокоилась и, взяв второе одеяло, осторожно, чтобы не потревожить, перелезла через Андрея к стенке. Тот шевельнулся, пробормотал что-то сквозь сон и, как показалось Елене Сергеевне, улыбнулся. Она легла сначала почти впритык к стене, носом практически уткнувшись в старенький ковер, какое-то время, дыша пылью, разглядывала узор, но потом вздохнула и повернулась к Андрею. Приподнявшись на локте, она прислушалась к ровному дыханию и, решившись, провела ладонью по лицу: пальцы приятно щекотнула пробившаяся щетинка.
– Не мальчик уже, – улыбнувшись, прошептала Елена Сергеевна и, глубоко вдохнув, положила голову на его плечо.
Где-то в глубине сердца Елена Сергеевна понимала, что делает нехорошо, что мальчик совсем беспомощен, что, может быть, он и не согласился бы никогда на такое, но она осторожно перелезла под его одеяло, и рука ее, сама собой, двинулась вниз, и не останавливаясь, стала изучать мужское тело: географию груди и рельеф живота, богатую растительность ног и только одну зону, которую Елена Сергеевна определила для себя как возвышенность, почему-то старательно обходила. Что-то мешало Елене Сергеевне пойти на то, чего больше всего хотелось в эти минуты. Может быть, будь за окном потемней, а она попьяней, Елена Сергеевна и решилась бы, однако много пить она не могла, а летние питерские ночи и вечером-то с трудом можно назвать. Впрочем, в щеку она Андрея пару раз поцеловала. Ну как поцеловала?! Приложилась губами. Андрей повел головой, и она испугалась, что сейчас он проснется, и всё кончится. Она даже на какое-то время остановилась, но, поняв, что он не проснулся, осмелела, прижалась к Андрею вплотную и застыла. Ей было хорошо и так. От Андрея по-прежнему пахло молодым потом, горьковатым одеколоном и коньяком. «И умерла бы так», – подумала Елена Сергеевна и провалилась в сон.
