Читать онлайн Алексей Небоходов - Сны с чёрного хода 2

Литературный вечер, организованный в одном из московских театров, подходил к концу. В зале царила тёплая атмосфера: мягкий свет падал на сцену, где стоял высокий, изящно оформленный стол с бутылкой воды и бокалом белого вина. Позади него на экране проецировалась обложка последней книги Лии, чьё имя давно стало символом современной русской прозы. Её романы расходились миллионными тиражами, её читали и обсуждали, её цитаты украшали афиши книжных фестивалей. Она стала той, кого узнавали на улицах, к кому подходили с трепетом, кому присуждали премии, приглашали на интервью и творческие встречи.

Лия сидела в центре сцены, чуть наклонив голову, прислушиваясь к вопросам из зала. Она держалась уверенно: её спокойствие и лёгкая полуулыбка создавали впечатление человека, полностью контролирующего ситуацию. Девушка отвечала неторопливо, подбирая слова с той особенной точностью, которой славился её стиль. Казалось, она наслаждается этим вниманием, но в её глазах была тень, почти незаметная, неуловимая для большинства. Только самые чуткие могли бы заметить её в моменты тишины, когда ведущий делал паузу перед следующим вопросом или когда зрители смеялись или хлопали.

– Ваши книги наполнены глубиной, – сказал мужчина из первого ряда, поправляя очки и подаваясь вперёд. – Они словно вывернуты наизнанку, будто написаны не рукой автора, а самой жизнью. Но возникает вопрос: когда вы пишете, вы проживаете истории вместе с героями, или же, наоборот, стараетесь сохранять дистанцию?

Лия посмотрела на него внимательно, словно оценивая не только вопрос, но и самого человека. Он был в возрасте, чуть старше пятидесяти, в элегантном тёмно—синем пиджаке, с небольшим проседью на висках. Интеллигентный, явно не случайный гость, а тот, кто знал её творчество.

– И так, и так, – ответила она после короткой паузы. – Иногда мне кажется, что герои ведут меня за собой, а иногда я наблюдаю за ними, оставаясь в стороне. Мне важно не вмешиваться, дать им возможность дышать, ошибаться, любить, ненавидеть. Но в то же время каждый из них – это я, в той или иной степени. Разве можно быть совершенно отстранённым, когда пишешь?

Мужчина кивнул, удовлетворённый ответом. В зале послышался одобрительный гул, кто—то зааплодировал. Ведущий, молодой человек с идеально подобранной фразой для каждой ситуации, снова взял слово, и беседа продолжилась.

Этот вечер был похож на сотни других. Престижное место, полный зал, интеллигентная публика, вопросы, комплименты, обсуждение её книг, смыслов, подтекстов. Всё шло по привычному сценарию, выверенному, знакомому до последней детали. Но, слушая свои же ответы, Лия вдруг поймала себя на мысли, что говорит не совсем то, что чувствует. Не потому, что лжёт, скорее, потому что внутри неё давно поселилась пустота.

Она осознавала это уже несколько лет. Первые романы приносили восторг, возбуждение, ощущение, что она раскрывает что—то важное, улавливает тонкие нити человеческих судеб и превращает их в живые истории. Но с годами успех становился чем—то отдельным от неё самой. Книги выходили одна за другой, читатели благодарили, критики восхищались, но внутри неё постепенно исчезало то, ради чего она писала.

Лия часто задавала себе вопрос: что именно она упустила? Вроде бы у неё есть всё, о чём мечтает любой писатель – признание, финансовая стабильность, возможность не зависеть ни от кого. Она может позволить себе уехать в любое место, жить так, как ей хочется. Её зовут на премии, её романы экранизируют, её узнают на улицах. Но чем большего она достигала, тем больше росло ощущение, как что—то важное осталось где—то в прошлом.

Близкие друзья, которых она знала ещё с молодости, постепенно отдалились. Теперь вокруг неё были вежливые коллеги, уважаемые критики, редакторы, издатели, журналисты. Люди, которые восхищались её работой, но никто из них не знал её по—настоящему. Даже на таких вечерах, когда весь зал внимал каждому её слову, она ощущала одиночество, словно была заперта в стеклянной комнате, через стены которой можно говорить, но нельзя коснуться кого—то по—настоящему.

Она вышла из театра поздно, когда большая часть публики уже разошлась, оставив лишь небольшие группы за столиками в фойе, обсуждавшие услышанное. На улице было прохладно, воздух пах осенней листвой и влагой – за день шёл дождь, и теперь асфальт отливал жёлтым светом фонарей.

Её водитель, молодой парень в сером пальто, уже ждал у входа.

– Домой? – уточнил он, открывая переднюю дверь.

Лия кивнула, но, сев в машину, не спешила говорить. Она смотрела в окно, наблюдая, как промокшие улицы тянутся за стеклом, размытые огни фонарей отражаются в лужах.

– Может, проехать через центр? – предложил водитель. – Пробок почти нет, можно немного прокатиться.

Лия задумалась. Обычно после таких вечеров ей хотелось сразу домой – снять неудобные туфли, умыться, взять бокал вина и просто молчать. Но сегодня что—то было иным.

– Да, проедемся, – ответила она, и водитель плавно вырулил на широкую дорогу, ведущую в сторону центра.

Она смотрела на Москву, которая была её домом столько лет, но сейчас казалась чем—то чужим. Стеклянные здания, яркие рекламные экраны, вывески кофеен, люди, переходящие улицу, не замечая друг друга.

Иногда Лия ловила себя на мысли, что живёт не свою жизнь. Словно это не она, а кто—то другой ведёт её по намеченному пути, а она просто следует сценарию. Сценарию, который писала когда—то сама, но теперь забыла, почему выбрала именно эти страницы.

А может, ей просто казалось, что всё написано заранее? Может, у неё ещё есть шанс что—то изменить?

Лия сидела на заднем сиденье, глядя в окно, и думала о том, как странно устроена жизнь. Всё, о чём она мечтала в юности, сбылось: писательская карьера сложилась блестяще, её книги выходили миллионными тиражами, её цитировали, ждали её новых романов, а критики находили в её прозе глубину, с которой соглашались даже те, кто раньше её недолюбливал. Казалось бы, можно расслабиться, наслаждаться результатами своих трудов, черпать вдохновение в той самой свободе, к которой она так стремилась. Но почему тогда внутри всё чаще появлялось ощущение, будто что—то ускользнуло, осталось за горизонтом, в каком—то другом времени, в той версии её жизни, которую она не прожила?

Она никогда не любила жаловаться. Всегда считала, что взрослый человек не должен искать оправданий своим ошибкам и недочётам в прошлом, детстве, обстоятельствах или людях, которые его окружали. Она привыкла всё объяснять иначе – каждый делает свой выбор, а потом идёт по дороге, которая перед ним открывается. Но чем старше она становилась, тем чаще её посещала мысль: а что, если где—то в юности она свернула не туда? Что, если среди сотен решений, принятых в разное время, было одно единственное, которое предопределило всю её дальнейшую судьбу?

Лия никогда не была легкомысленной. Даже в молодости, когда жизнь казалась бесконечной, а будущее – чем—то туманным и неуловимым, она предпочитала не бросаться в омут с головой. Пока её ровесницы влюблялись, страдали, путались в себе и своих чувствах, она писала. Она могла часами сидеть над страницами, доводя фразы до совершенства, выстраивая образы, продумывая интонации диалогов, чувствуя, как в ней оживают персонажи.

Книги всегда были её настоящей любовью. И в этом, наверное, заключалась её главная слабость. Она не замечала, как теряла моменты, которыми жили другие. Юность прошла в постоянной работе, а взрослая жизнь – в успехе, который приносил удовлетворение, но не давал ей настоящего ощущения полноты жизни.

Личная жизнь складывалась так, как, наверное, должна была сложиться. Были романы – бурные, страстные, но они заканчивались быстро. Она не цеплялась за отношения, не боялась одиночества, никогда не ставила себя в зависимость от кого—то. Она рано поняла, что для неё важнее сохранить внутреннюю свободу, чем подстраиваться под чужие ожидания.

Замуж она выходила дважды. Первый брак продлился всего несколько лет. Они с мужем были слишком похожи – оба талантливые, оба слишком амбициозные, оба слишком поглощённые своими идеями. Их связывало восхищение друг другом, но не любовь. Он был художником: вспыльчивым, непредсказуемым, его притягивали острые чувства, а она не могла жить в мире постоянных эмоциональных качелей. Когда их союз исчерпал себя, они расстались без драмы, без громких сцен и выяснений отношений. Просто поняли, что идут в разные стороны.

Второй брак был другим. Более зрелым, более взвешенным. Лия тогда уже стала известной: её книги продавались, её приглашали на литературные конференции. Муж был журналистом, умным, спокойным, сдержанным. Они могли разговаривать часами, обсуждать книги, искусство, музыку. Он был тем, кого называют надёжным человеком, и, возможно, именно это стало их главной ошибкой. Их отношения были стабильными, но слишком предсказуемыми.

Лия не верила в то, что любовь должна быть вечной. Она знала, что чувства меняются, что люди, даже если остаются вместе, становятся чужими, но одно дело понимать это на уровне разума, и совсем другое – проживать это день за днём. Когда они разошлись, ей не было больно. Было просто пусто.

После этого она больше не пыталась строить отношения. Да и времени на это не оставалось – работа затягивала её полностью. Каждый новый роман требовал полной самоотдачи, каждая книга становилась частью её жизни. Она не жалела об этом, но иногда, в такие вечера, когда её машина мчалась по ночной Москве, а она смотрела на отражения фонарей в лужах, её посещала странная тоска.

Она пыталась разобраться, в чём дело. Что это? Обычная усталость? Или всё—таки сожаление? Но сожалеть о чём? О том, что могла жить иначе? Что могла выбрать другой путь?

Машина плавно свернула на Новый Арбат, а затем, проскользнув по пустынному Бульварному кольцу, двинулась в сторону её дома.

Лия закрыла глаза. Вспомнился один вечер из далёкой юности. Она шла по Москве, такой же осенней, такой же влажной, только ещё без рекламы, без стеклянных высоток, без шума бесконечных машин. Тогда город казался ей другим – уютным, каким—то почти домашним. Она возвращалась из библиотеки, в сумке лежала книга, которую она давно хотела прочитать. В тот момент она была абсолютно счастлива. Не из—за чего—то конкретного, а просто потому, что была молода, потому что впереди была вся жизнь. Потому что она верила, что всё сложится так, как она хочет.

Смешно, но именно сейчас, спустя столько лет, в этом теплом салоне автомобиля, в дорогом платье, с безупречной причёской и макияжем, она чувствовала себя совсем не той, кем мечтала стать в юности.

Её жизнь была успешной, но была ли она настоящей?

Лия открыла глаза. В этот момент ей вдруг отчаянно захотелось хоть на один вечер вернуться в тот мир, где всё было только впереди, где не было ни славы, ни обязательств, где она ещё могла выбирать, где она не знала, как всё сложится.

Водитель остановил машину у её дома и обернулся с переднего сиденья:

– Подъехать ближе к подъезду?

Лия отрицательно покачала головой:

– Нет, спасибо. Я прогуляюсь.

Она вышла на улицу и глубоко вдохнула прохладный осенний воздух.

Может быть, это просто усталость, может быть, просто осень, но внутри что—то звенело, что—то, чему она пока не могла найти объяснения. Она направилась к дому, но, прежде чем войти в подъезд, на мгновение остановилась, посмотрела в небо.