Ветер, с остервенением бивший в лицо и морозивший пальцы рук; река, что торопливой дугой неслась под мостом – всё слишком было памятным. И эта память, как назойливая чесотка, зудела и взывала к ней – вспомни! это важно, вспомни!
Гомон бестелесных голосов наперебой уговаривал, увещевал, требовал, приказывал, а она не слушала их. Вернее, слушала, но как бы сквозь, пытаясь понять бой молоточка внутри себя.
– Прыгай! Давай, ступай! Сделай шаг! Мы ждём. Мы все тебя ждём!
Но что-то внутри неё переключилось за пределы этого дикого гула, её тонкий слух вырвался за пределы моста и тут молоточек тревоги забил в такой мощный набат, что женщина накрыла уши ладонями, силясь заглушить какофонию звуков.
– Давай! Давай! Давай! Прыгай! Прыгай! Прыгай!
Голоса вплелись в грозный набат, и она закричала, оглушённая болью в ушах.
– Не-е-ет! Не-е-ет!
Она опустилась на колени, свет фонаря начал предательски вздрагивать. Голоса усилились, перейдя в наивысший пик зловещего завывания. Больше в них не было любви и нежности, высокомерия и грубости. С них сорвалась маска, обнажив истинную сущность природы теней.
– Прыгай! Прыгай! Прыгай!
– Нет! Прошу! Я не хочу! Прекратите! – Слёзы застилали глаза, голова готова была взорваться от нестерпимого ора. Даже река и ветер объединив усилия и словно сговорившись, взревели, усиливая и без того шумный поток голосов за спиной.
– Прекратите! Прошу! Я не хочу! Я не хочу!
Женщина выкрикивала слова в пустоту вновь и вновь. Она осмелилась обернуться и посмотреть в тень фонаря, который явно готовился к преждевременному сну. Если он погаснет, думала она, если только свет его померкнет, то тьма раздавит её. Потому что сегодня тьма имела Голос.
Но что-то нарушило планы ночи. Голоса вмиг смолкли и настороженно ожидали вблизи женщины. Ветер сник, растеряв злобную ярость, а река гнусаво загундела, ворча, но не осмеливаясь более поднимать голос быстрых вод. А затем женщина разглядела не спеша приближавшийся к ней силуэт, идущий с левого конца моста.
Человек из плоти и крови брёл по мостовой, ныряя по очереди в световые поля фонарей. Она была не одна. Эта мысль придала ей силы, и она встала на ноги, опершись поясницей в поручень.
Фигура приблизилась и остановила свой ход у кромки её света, будто ожидая приглашения.
– Доброй ночи, – произнёс мужской голос с теплотой, как ей показалось.
Она промолчала, не веря глазам и всё ещё пребывая в отупелом состоянии от оглушившей после шума тишины.
– Доброй ночи, Жанна, – мягко повторил голос, показавшийся знакомым из далёкого прошлого. – Не бойся, твоя ночь окончилась.
– Кто вы? – спросила женщина, убирая руки от наполненных болью ушей.
Человек сделал короткий шажок и вошёл в свет круга. Молодой мужчина в кожаной куртке с непокрытой головой, которую венчал тёмный ёж коротких волос; в вельветовых брюках цвета воды под мостом и ботинках на толстой подошве прямо стоял перед женщиной и неотрывно смотрел на неё.
– Кто вы? – Она всматривалась в его непроницаемо чёрные глаза, силясь понять, реален ли он или это розыгрыш теней, их коварный ход.
– Так ли это важно? – проговорил он, чуть щурясь от прямого света.
– Для меня важно, – ответила женщина, разглядывая правильные, классические черты лица незнакомца, делавшие его обольстительно красивым даже с небрежным наростом тёмной щетины.
– Важно было, когда ты минуту назад думала о смерти и стремилась к ней, – невозмутимо, спокойно ответил незнакомец, нисколько не смущаясь от откровенного разглядывания. – А теперь всё позади.
