– Не, Женька. С яйцами у нас в семье только ты. Даже жалко, что не пацан, – хмыкал он, задумчиво смотря телевизор и витая в одних ему понятных мыслях. – Вот не станет меня и что? Эти ж по миру пойдут. Что мамка твоя, что Петр.
– Глупости не говори, пап, – вздыхала я, ломая голову над очередным уравнением.
– Да то не глупости, доча. Так, правда, – улыбался он. И только после того, как его не стало, я поняла смысл этих слов.
Пришлось Женьке стать Евгенией Анатольевной. То есть, взвалить семью себе на горб. И если мамку удалось довольно быстро вытащить из депрессии и даже спровадить на работу, то Петька частенько подкидывал проблем. То, блядь, даст кому-то пизды и мне приходилось идти и договариваться с родителями избитого. То киоск ночной с дружками обнесет, а потом от разъяренных хозяев на промке прячется. Школьные оценки в такие моменты казались ну сущей мелочью, на которую и внимание-то обращать не стоит. Держать же братца в узде с каждым годом становилось все сложнее и сложнее.
О себе я тоже не забывала. Понимала прекрасно, что стоит с головой погрузиться в проблемы семьи, как личная жизнь сразу пойдет по пизде. В этом меня поддерживали и немногочисленные друзья. Например, Дашка Свердлова, соседка по подъезду и моя лепшая подруга.
– Не, Женька, работать тебе идти не вариант, – мотнула она головой, когда я рассказала и о депрессии мамы, и о проделках братца.
– Ну а хули еще остается? – отмахнулась я. – Накопления заканчиваются, малого надо в школу собирать, да и жрать на что-то надо.
– И чо, блядь? – фыркнула Дашка. – Это твои проблемы? Нет, родная. Не твои. Так хули ты тут в Мать Терезу играешь.
– Да если бы играла. Выбора-то не остается.
– Остается. Мамке твоей надо целительного леща прописать. Чтобы очнулась и поняла, что у нее двое детей и пизда с финансами. Если уж так хочется помочь, так руководи, а не делай. А то сядут тебе на шейку быстренько и ножки свесят.
– И что делать тогда?
– Поступай, как планировала. Еще успеваешь документы подать и экзамены сдать. С твоей башкой сразу поступишь.
– Да какой из меня учитель, Свердлова?! Я тебя умоляю, – рассмеялась я. – Ну, были мысли… классе в восьмом, кажется. Сейчас все по-другому.
– Не скажи. У учителей ща все на мази. Подарки к выпускному, а репетиторство, знаешь, сколько бабла дает? Вот то-то же. Чо ты думаешь, наша Квакша вся в рыжье ходит? Ну а если тебе так неймется, то поступи сначала, а потом подработку найди. Чтобы с голой жопой и семейкой своей по итогу не остаться.
– Лечишь ты, как доктор, – поморщилась я, понимая, что Дашка права. Все ж неплохо смерть папки выбила меня из колеи. Куда только прежняя уверенность и похуизм делись.
– Ну и мне не так скучно будет гранит науки грызть. А ну как окурковские бабы меня в сортире домогаться начнут?
– Окурковские бабы в институтах не учатся, – улыбнулась я.
– Еще как учатся. Вон, одна на геологическом есть. Рожа, что у бульдога дядь Васькиного. Глянет и сердце высрать можно.
– Ладно, уболтала, – сдалась в итоге я. – Завтра поеду, документы подам.
– Другое дело. А то выдумала тут… – довольно кивнула Дашка. – А! Ща тебе такое расскажу, охуеешь. Помнишь Ляльку? Ну, Наташку Лялину? Она такое тут отчудила…
Как Дашка и предрекала, поступить мне удалось легко. С точными науками я всегда дружила, спасибо папке, который взял на себя алгебру, геометрию и физику с химией до кучи. Ну и математический факультет не самое плохое место, особенно, если ты в этом действительно шаришь. Конечно, я понимала, что учителя из меня все равно не получится, но мысли о важности высшего образования, вбитые родителями, так просто из головы не выкинуть.
