Я покатилась со смеху – век живи, а всегда узнаешь о себе что-то новое, когда на тебя посмотрят со стороны.
– О, подожди, я ж сегодня свою овчарочку взял с собой! Сейчас приведу, посмотришь нашу послушку! – защитник метнулся к вольерам. Пусть мы с Радой и показали класс, так что выше только звезды, но защитник определенно причислял себя к последним.
Из вольера вылезло что-то маленькое, рыжее и скукоженное. Постепенно оно распрямилось, и я узнала в рыжем существе немецкую овчарку. Она непрерывно суетилась и поскуливала, бегая небольшими кругами и восьмерками. По завершении очередного цикла собака заискивающе подбегала к защитнику, снова становясь маленькой.
– Знакомься, это Цилли!
– Очень приятно. А почему она бегает с прижатыми ушами? – спросила я для общего развития.
Защитника этот вопрос будто бы застал врасплох:
– Да потому что она твою хочет сожрать, а я не разрешаю!
Мы с Радкой лишь удивленно переглянулись.
Защитник походил с овчаркой рядом – в целом неплохо, но иногда та подвисала и при повторной команде резко выбегала чуть вперед, еще сильнее прижимая уши.
Но во время демонстрации комплекса я уже не удержалась:
– А это у нее «сидеть» или «стоять»?
Собака скованно стояла на полусогнутых. Что «сидеть», что «стоять» на расстоянии выглядели у нее почти одинаково.
Защитник ответил испепеляющим взглядом. Но затем выдавил:
– Это – «стоять».
Я не стала больше ничего говорить – и так понятно, что Вселенная спустя месяц восстановила равновесие.
После импровизированных показательных выступлений мы, как ни в чем не бывало, продолжили занятия по защите. Но теперь защитник в принудительном порядке склонял меня к покупке для Рады «строгача» – такого железного ошейника с рядами тупых шипов.
Не знаю, была ли это месть за провал Цилли, но защитник не унимался:
– Да, у Рады отличное ОКД. Но когда у нее в поле зрения возникает рукав – сама видишь, она вся там. Это не дело. Купи строгач завтра же.
Мы препирались, наверное, целый час. Очевидное неравенство сил в итоге вынудило меня признать поражение.
– Возьми, не пожалеешь! Тем более, она у тебя тянет поводок!
Я мяла в руках Радину шлейку и чувствовала ком, подступающий к горлу.
Следующим вечером мы расположились посреди комнаты – я, Рада и строгач. Ведь мне дали партийное задание научиться его застегивать. Раз за разом я пыталась скрепить тугие звенья на шее не подозревающей о подставе Рады. У меня уже немели пальцы, а чувство вины зашкаливало, когда я свернула строгач в клубок и в слезах от души запульнула в противоположный конец комнаты. Он ударился о шкаф с посудой, и мы с Радой еще несколько минут сидели, обнявшись, под звук дрожащих в шкафу тарелок.
На следующий день я ехала на площадку с твердым намерением подарить строгач защитнику.
Шел конец мая, и в троллейбусах царила духота. Не спасали даже пара окон, открытых с риском быть загрызенными теплолюбивыми бабульками.
У Рады от жары текли слюни, и она натуральным образом оплевывала пространство вокруг себя. Сквозь годы помню те взгляды: сначала удивленные на пол, затем полные осуждения – на меня.
– Девушка, а вы знаете, что собаку нельзя везти без намордника? – вдруг прицепилась тетка с соседнего сиденья. С духом она собиралась не меньше десяти минут.
– А она разве вас трогает? – бесстрастно поинтересовалась я. Не хватало еще в такую жару напялить намордник. – Она на вас даже не смотрит.
