– Действительно…
– Спать, спать… Знаешь, я ведь каждый день в полседьмого встаю. Почта с восьми, пока печку разогреешь, завтрак приготовишь, то да се, а до нее еще идти…
– А в выходные?
– А в выходные, – говорит она, туго заворачиваясь в суконное одеяло, – все то же самое. Мелкий ночью часто просыпается… У меня ведь их трое! Да еще две овцы, гуси. Всю эту ораву кормить—поить, обихаживать надо. Мой—то сгинул, а как теперь жить? Зарплата крошечная – вот и вертись, как хочешь. Огород все уже, накрылся, заморозки скоро… Да и то лишь картоха приживается!
– Н—да… Детям нужен кормилец. Или на голубоглазых блондинок на севере нынче спросу нет?
– Спрос—то в поселке есть… Мужики местные под бочок все норовят залезть, да замуж пока никто не зовет. Только с бутылками и приходят, паразиты. А тут целый олень! Я строганины наморожу, до зимы с голодухи не помрем…
– Супер! Ну, добрых снов. – я сладко зеваю, предвкушая спокойную ночь.
– И тебе… ой, знаешь… я ведь уж и не помню, когда последний раз высыпалась… Наверное, никогда. Анатолий мой, когда жив был, храпел, как лодочный мотор.
Прошептав это, женщина тут же вырубилась, будто тридцать три года не спала. За ней провалилась в сон и я, точно зная, что в чум больше никто не полезет…
Утром, потягиваясь, я вылезла на проводы. Было солнечно и славно. Тракторист лениво копался в движке; видно, что пьян, но не мертвецки, так что все в порядке. Все семейство дружно увязывало тюки. Катерина с одним из братьев разделывала тушу. Мне было радостно оттого, что сегодня по прогнозам с метеостанции тепло и не будет дождя, а ей – что впервые в жизни отоспалась, да еще целого оленя подарили.
Глядя на наши с ней счастливые лица, хитро улыбался и Бельдыев.
«Странные они, эти бабы, однако…» – думал старый оленевод, набивая любимую трубку.
«Ну ни фига себе денек… Вот подфартило… Жизнь – лотерея!» – думала Екатерина Андреевна, с любовью заворачивая куски парной оленины в рогожу.
«Как хорошо просыпаться без похмелья! – думала я. – Надо бы договориться с новым хозяином, чтоб подвез на упряжке до охотничьей избы на Каменном, или хотя бы до Богатинских сопок, а дальше я сама…»
Для сменщиков у меня остался чай и блок сигарет.
…Я долго смотрела вслед гусеничному трактору, который тяжко тащил за собой волокушу из бревен, нагруженную скарбом и людьми, махала рукой до одеревенения, а затем пошла в чум собираться – меня ждет Тиман.
2004 г.
…Что вы сказали? Корица? Да вы проходите, сейчас поищу… Нет—нет, что вы, удобно! Я уже давно живу одна. А вы замужем? Представляю… Сегодня холод просто собачий, ночью обещали заморозки. Вы тоже слышали? Ну вот, что я говорила! Уже тринадцатое октября, а эти сволочи еще не топят. Пойдемте на кухню, там теплее. Вот все кругом возмущаются – куда подевалась любовь? Почему стихи стали так убоги, а рассказы безмозглы? Потому что холодно, как в морге. Присаживайтесь поближе к плите, я зажгу газ. Еще хорошо, что у меня не электрическая плита, иначе денег не напасешься… А у вас какая? Представляю… Вы не спешите? Я вам сейчас расскажу одну маленькую историю о двух женщинах. Не хотите ли немного клюквенной настойки? Сама делала. В такую погоду – самое оно! Где эта чертова корица? Вот вам плед, ноги должны быть в тепле. Горячее сердце и холодные ноги – это не для женщин, для здоровья как раз полезнее наоборот. Да вы не волнуйтесь, это ненадолго. Как раз, пока варится рыба…
