Её пальцы щёлкают и клацают по клавиатуре, а на экране прокручивается страница за страницей. Два других монитора загораются, и на них мелькают картинки, слишком быстро, чтобы разглядеть, прежде чем остановиться на изображении пляжа.
Это движущееся изображение, с трёх разных углов, по одному на каждом мониторе.
Я смотрю на Рамзи, молчавшего с тех пор, как мы вошли. Он таращится на мониторы, разинув рот.
– Не волнуйтесь, ребятишки, – говорит доктор Преториус за нашими спинами. – Дальше будет лучше. Вот. – Она держит в каждой руке по велосипедному шлему и ждёт нашей реакции. – Ну, давайте надевайте, – наконец говорит она. – Проверьте, чтоб они сидели хорошо, и застегните покрепче: крепче, чем вы обычно носите.
В каждое ухо доктор Преториус суёт нам по наушнику-капельке. Она помогает нам с ремнями и пряжками, поправляет и подтягивает, пока Рамзи не говорит:
– Ай! Слишком туго!
– Дышать можешь?
– Да.
– Значит, не слишком туго. Окей – за мной. Пёс останется тут. – Она уводит нас из зала управления обратно в павильон, и мы встаём спинами к пенистой зелёной стене.
Я смотрю вниз и только сейчас осознаю, что мы стоим на какой-то тропе, которая огибает весь круглый пол вдоль стены. Сам пол – огромный диск, наполненный… чем? Я нагибаюсь, чтобы присмотреться.
– Миллиметровые матово-чёрные шарикоподшипники, – говорит стоящая со мной рядом доктор Преториус. – Целые миллиарды, на полметра в глубину. По ним можно ходить, ничего страшного. Они плотно уложены, не утонете.
Она встаёт перед нами, проверяя шлемы и наконец опуская приделанную к каждому как лицевой щиток изогнутую стальную решётку. Решётка оказывается у нас над глазами.
– Это генератор 3D, – объясняет доктор Преториус. – Будет ярковато, но вы привыкнете. Также вы, скорее всего, почувствуете небольшой дискомфорт на коже головы, но об этом не стоит беспокоиться.
Рамзи говорит:
– Это же как трёхмерная комната в Диснейлэнде!
У меня складывается впечатление, что этого говорить не стоило, хоть я и не уверена. Доктор Преториус медленно моргает и глубоко вдыхает через нос, будто раздумывая над ответом. Наконец она произносит:
– В яблочко, сынок. Только это гора-аздо лучше. Это игра, которая изменит мир. Окей, идёмте сюда.
Она подводит нас к шезлонгу. Ходить по шарикоподшипникам странно, будто по мягкому гравию.
– Когда программа запустится, – говорит доктор Преториус, – пол под вами начнёт немного двигаться. Это может показаться странным поначалу, но вы привыкнете. – Она поворачивается и возвращается в зал управления, задёргивая за собой штору и с громким «бух» закрывая дверь. В ухе у меня раздаётся какой-то треск, а потом я слышу её голос: – Готовы? Окей – запускаю!
Лишь тогда я осознаю: я понятия не имею, что творю. Я просто без вопросов делала, как она велит, натягивала странный велосипедный шлем, вставала на пол, сделанный из крошечных шариков, под огромным тёмным куполом, пока снаружи прогуливаются и едят мороженое люди, и…
У меня появляется в точности такое же чувство, как в тот раз, когда я впервые каталась на американских горках. Мне, наверное, было около шести. Я была с папой, и мы сидели в самой первой вагонетке. Мы только что медленно въехали на первый крутой подъём, и только когда мы добрались до вершины, я посмотрела вниз и осознала, что нахожусь куда выше, чем мне бы хотелось.
Пять минут назад – даже меньше! – я стучалась в большие двойные двери молотком в виде волчьей головы, а теперь собираюсь испытывать какую-то новую… что? Игру?
