Влад очень хорошо понимал всё про субординацию. Какая разница кто во что одет. Генерал – он и в бане генерал.
Как и следовало ожидать, начальник ГУВД в широкой рубахе, похожей на огромную распашонку, потребовал доложить о проделанной работе, и Влад чувствовал, что доклад его будет напоминать явку с повинной: я такой сякой выехал на место, совершил должностное преступление, в чём искренне раскаиваюсь. Ну, а дальше надеяться на народную мудрость про повинную голову, которую меч не сечёт, авось смягчат наказание.
Пока Кунгуров предавался горестным размышлениям, Колыванов достал из кармана штанов сигареты, неторопливо закурил. Он понимал смятение оперативника и давал ему возможность собраться с мыслями. Санджиев стоял рядом, неизвестно откуда взявшимся прутиком похлопывал себя по штанине и смотрел в небо. Звёзды что ли считает?
Пауза затянулась, Влад слегка поёжился от состояния душевного раздрая и начал:
– Товарищ генерал-майор…
– Минуточку, – прервал его Колыванов, – давайте, для начала, договоримся, что общаемся без чинов. Мне, я полагаю, представляться не надо, Захара Хонгоровича вы и так знаете, а как нам вас величать?
Прокурор оторвался от созерцания звезд и уставился на Кунгурова непроницаемыми узкими глазами.
– Кгм, – прочистил горло Влад. Какие политесы, надо же. Неожиданно. – Старший оперуполномоченный капитан полиции Кунгуров Владислав.
– А дальше? – спросил Колыванов. – Отчество?
– Сергеевич.
– Вот и давайте, Владислав Сергеевич, спокойно без нервов, расскажите нам с Захаром Хонгоровичем всё неторопливо и подробно: когда и от кого поступило сообщение о преступлении, в каком составе группу отправили на выезд, что удалось выяснить по прибытии на место, с кем побеседовать, какие документы составлены. Протокол осмотра хотелось бы почитать, где он, кстати?
Вот и пришла пора каяться, понял Влад. Ну, приступим, помолясь, как говорит Соловец.
– Виноват, товарищ генерал-майор, – начал Кунгуров, но Колыванов поднял сросшиеся брови и покачал головой, – виноват, Николай Васильевич, – скороговоркой исправился Влад, – протокол не составляли.
– Почему?
И что говорить?
На помощь неожиданно пришёл прокурор:
– Потому что у Марины Вячеславовны своеобразный стиль работы, Коля. Она к сараю даже не подходила, – ответил он за Кунгурова. – Давай вопрос о составлении документов напоследок оставим.
– Хорошо, – покладисто согласился Колыванов и благожелательно продолжил. – Владислав Сергеевич, вы не торопитесь виниться. Кто в чём виноват, и виноват ли – это мы потом решать будем. Забудьте про доклады, просто рассказывайте что видели, что чувствовали. Безо всяких оглядок, как приятелю за банкой пива.
Ага, приятели нашлись, вот так расскажешь, а потом половину отдела уволят, подумал Кунгуров.
Колыванов давно притоптал окурок, и закурил новую сигарету, стоял спокойно, слегка расставив ноги. Не смотря на крупные габариты, он был весь какой-то подогнанный, как корпус корабля, и лёгкий ветер слегка теребил края его необъятной размахайки, похожей на парус. Тихое похлопывание веточки о ногу Санджиева тоже не прибавляло уверенности. Но деваться некуда, надо рассказывать. И Влад рассказал. Только факты: как дежурная группа была направлена на происшествие; как нашли Алексея Перова с разбитой головой; о неудачной погоне, о начале осмотра и рассыпавшейся голове, о предложении Соловца вызвать генерала и скрыть информацию о трупе; о том, как он с этим согласился, доложил о якобы ошибке стажёра и отправил восвояси группу, а сам с экспертами остался ждать прибытия начальства. Колыванов слушал внимательно, не прерывая рассказ вопросами, курил только сигарету за сигаретой.
