Один советский танк был подбит, но другому удалось подавить дзот на высоте «полтора», и первый батальон смог обойти высотку с востока и поддержать огнём продвижение соседей.
К десяти часам вечера из штаба полка был доставлен приказ: закрепиться на достигнутых рубежах, в течение часа привести себя в порядок для дальнейших действий. Из оставшегося личного состава создать в каждом батальоне одну роту, которой, после проверки оружия, принятия пищи и эвакуации раненых, продолжать выполнять задачу. К рубежу атаки поползли повара: во флягах плескалась горячая похлёбка, в вещмешках мёрз липкий блокадный хлеб. Задача была прежней: во что бы то ни стало захватить Кокколево.
Тыл дивизии располагался в Шушарах, в совхозе имени Бадаева, в семи километрах от линии фронта. Денежкин весь день провёл на складах, получая мины для батальона. Приехал к вечеру. В подвале обсерватории царило оживление, бойцы первой роты раздобыли буржуйку, грели по очереди кипяток, похохатывали.
– Что за шум, а драки нет?
– Товарищ старший лейтенант, не поверите, – сквозь слёзы начал старшина роты Пивоваров, – фашист нашему Ошветии желудок вылечил.
На этих словах бойцы расхохотались в голос. Нодар Ошветия сидел пунцовый, как знамя, ютясь у буржуйки.
– Цельную неделю, бедолага, животом мучился, за большое дело сходить не мог. Уже думали в медсанбат, от греха подальше. А тут вышел до ветру, присел за сараями, поднатужился… – Пивоваров задохнулся и, уже не в силах смеяться, засвистел фальцетом, – а немец… как шарахнет миной… в десяти метрах… Так он со страху… обдристался… Любо-дорого… Ой, не могу, держите…
Подвал затрясся от смеха. Денежкин улыбнулся.
– Циркачи… Дежурный, – окликнул командным голосом, – командиров рот мне собери.
Вышли на воздух. Пока разгружали мины с подвод, распределяли по ротам, – из штаба полка вернулся Каргузалов. Комбат был мрачнее тучи.
– Товарищи офицеры… Готовьте людей, завтра в бой. Ввиду больших потерь, понесённых полком, принято решение использовать батальон в качестве стрелкового соединения. Пойдём в атаку вместе со всеми.
– То есть как это? Сапёров заместо пехоты?.. – подал голос лейтенант Старовойтов.
– Отставить разговоры. Вы ещё приказ мне пообсуждайте! – рявкнул зло, всем сердцем понимая правоту ротного. – Ежели понадобится – заместо собак под танки ляжете! Сбор через час для постановки задач. Свободны.
Склонившись над картой в штабе батальона, в маленькой комнатке на первом этаже обсерватории, Каргузалов отмечал выявленные за день огневые точки противника. Капитан начинал службу сапёром еще во время мировой войны, никакой не первой на тот момент, а просто огромной и бесчеловечной, во время Гражданской сражался с Колчаком в Сибири, да так и остался в армии. Военком Мухин, только что вернувшийся с передовой, уточнял:
– К высоте «полтора» не подойти. Проходы ваши под постоянным огнём. Одной ротой обошли высоту с востока, так пока ползли – человек пять положили на минных полях. Но вроде бы закрепились. Люди устали, но сражаются храбро. Львы!
– Комары, – ответил Каргузалов.
– Что?
– Я говорю, сражаемся, как комары. Нас бьют, а мы всё равно лезем и лезем.
– Ну, вот завтра сами пожужжите, посмотрю на тебя.
– И пожужжим.
– И пожужжите…
– Людей на довольствие поставили, а хлеба не выдают. Говорят, в дивизии должны были получить на время операции. А в дивизии сейчас хрен получишь. Ежели я их голодными в бой отправлю, то толку – пшик! Люди шатаются, ослабели, мину танковую поднять не могут. Был «энзэ» в батальоне, так уже закончился. Даже не знаю, к кому обратиться.
