Тут же откуда-то появилась целая гора мягких разноцветных медведей, собак, слонов и прочего. Но кота Бармалея среди этого зверинца не нашлось, и Марина расплакалась еще сильнее. Один из парней отошел чуть в сторону и принялся громко разговаривать сам с собой, держа возле уха маленькую черную коробочку, как от обувного крема. Марину это настолько поразило, что она сразу замолчала и во все глаза уставилась на парня. Парень обернулся к ней:
– Хочешь с папой поговорить?
– С папой? – не поняла Марина. – А где он?
– В Питере, – весело пояснил парень. – Вот телефон, держи.
Что такое телефон, Марина отлично знала. Видела на картинках. И знала, что по телефону можно разговаривать с людьми, которые находятся далеко-далеко. Это ей бабуля рассказывала. Но та вещица, которую сейчас протягивал Марине здоровенный парень, на телефон ничуть не походила, и Марина сердито ответила:
– Не хочу!
– Как знаешь, – покладисто согласился парень и снова отошел в сторону, продолжая говорить сам с собой.
А Марина плакала до тех пор, пока не заснула от усталости.
Марина тогда задержалась на несколько мгновений перед дверью малой гостиной, чтобы вздохнуть и грустно покачать головой. Ей и вспомнить-то страшно было, какой она оказалась дикаркой в свои шесть лет… и как она отличалась от детей, выросших в большом городе… и скольким вещам сразу ей пришлось учиться! Поначалу она держалась настороженно, как настоящий лесной зверек, пойманный лихим охотником и запертый в клетку. И огрызалась на каждое замечание отца и мачехи, и швыряла на пол красавиц кукол, и представляла, как на папашку свалится с крыши огромная сосулька и пригвоздит его к земле…
Но все это осталось в далеком прошлом. И лучше всего было бы забыть, навсегда забыть о тех временах… вот только почему-то они сами собой всплывали в памяти, заставляя снова и снова переживать унижения, горечь, боль…
Ничего, теперь она знала, как за все это отыграться.
Инна Григорьевна громко ахнула, увидев новый туалет Марины. И быстро обшарила падчерицу жадными глазами. А Марина, сделав вид, что ничего не замечает, прошлась по толстому пушистому ковру, как манекенщица по подиуму, и демонстративно остановилась перед экраном громадного домашнего кинотеатра, закрыв собой кадры какой-то душещипательной сцены. После чего окинула мачеху торжествующим взглядом и сообщила:
– Пап, мне деньги нужны. Я хочу еще кое-что там же купить. Нравится?
– Нравится. А что, у тебя на карточке уже ничего не осталось?
– Почти ничего, – весело ответила Марина. – Тысяч пять, может быть. На полтора платья.
– Ты деньги глотаешь, что ли? – сердито проворчал Сергей Пафнутьевич. – Или в унитаз спускаешь? И вообще, зачем тебе именно эти платья?
– Затем, что ты ничего не понимаешь! Они просто гениальные, эти платья! А главное – ни у кого больше таких никогда не будет!
– Где ты это взяла? – слегка севшим голосом спросила Инна. – Мне тоже надо! Там есть что-нибудь для меня?
– Найдется, – обрадовала мачеху Марина. – И не очень-то дорого пока что стоит, в пределах трех тысяч. Баксов, конечно. И все штучное, без повторов. В общем, круче, чем у Версаче.
– Ой! Пупсик, я хочу такие вещи!
– Ну так пойди и купи, – благодушно ответил господин Дикулов. – И хватит об этом.
– А деньги? – напомнила Марина.
– Утром велю перевести на твой счет. Надеюсь, ты не собираешься ехать за своими шмотками прямо сию минуту?
