Господи, эта одержимость должна закончиться.
Он считал, что чем скорее Лия выйдет за Матиаса, тем лучше.
Рафаэль отпил бренди и начал ходить по комнате. Пытался забыть ее, заняв себя работой. А когда это не помогло, пошел спать.
Но среди ночи его разбудили мягкие прикосновения и знакомый запах.
– Тихо, – прошептала Лия. – Это всего лишь я. Пожалуйста, я знаю, что неправильно быть здесь, но… ты нужен мне.
Как только ее руки дотронулись до него, он перестал думать вообще, его хваленое самообладание исчезло под волной острого желания, и все, что можно было сделать, – сдаться…
– Ты хочешь выйти за меня? – тихо спросил Рафаэль.
– А как ты думаешь? Нет, конечно.
Можно было подумать, что ярость Рафаэля утихла, но Лия знала что это не так. Напряжение нарастало. Лия старалась контролировать ярость, потому что, будем честны, он же не думал, что она согласится, да? То есть он мог похитить ее с ее же свадьбы и затем сам на ней жениться, будто это было предрешено?
Только вот было ясно, что думал.
«Почему бы не выйти за него? Разве не на это ты втайне надеялась?»
Нет, конечно, не надеялась, и это предательство.
– Понял, – тихо сказал Рафаэль. – Кое-что мы можем обсудить и позже. Или ты хочешь поспорить со мной сейчас?
К сожалению, Лия хотела спорить сейчас. Но так она лишится и без того слабого контроля над ситуацией. В воздухе витало напряжение, слишком много воды утекло, и тема была слишком щекотливой.
Лучше ничего не говорить, пока они не успокоятся.
Она решила промолчать и просто посмотреть на падающий снег.
Лимузин начал сворачивать на одну из узких дорог, которая вела в горы, окружающие столицу, по обеим сторонам которой возвышались суровые скалы.
В машине стало теплее.
Конечно, думать о них с Рафаэлем сейчас было эгоистично, особенно зная, сколько людей пострадали от его действий.
Ее родители, их надежды… Матиас и его планы на нее как на жену.
Все это исчезло.
Эта мысль ее ранила.
– Мой отец, – наконец она нарушила тишину. – Нам стоит…
– Я уже сказал, что разберусь. – Голос Рафаэля был тихим. – Твои родители получат компенсацию.
– Я не лошадь, Рафаэль. – Она никогда не была меркантильной. – Думаешь, деньги заменят все, чего они хотели для меня?
– А не заменят? О ком они думали, когда пообещали тебя Матиасу?
– О чем ты? Конечно, они думали обо мне.
– Правда? Ты сказала, что не лошадь, но тебя вырастили как племенную кобылку для заранее выбранной роли.
В ней закипала злость. Потому что он ошибался. Ее родители потратили годы, чтобы родить ребенка, и, когда это наконец-то случилось, они были так счастливы! Они хотели для нее большого будущего, потому что любили ее. Она была их чудом.
– Не говори чепухи. Я не кобылка. Они хотели ребенка и потратили на это годы, а когда я наконец родилась, хотели для меня только лучшего.
– И лучшее – это выйти за мужчину, к которому ты ничего не чувствуешь, и тридцать лет притворяться тем, кем не являешься.
Лию будто окатили ледяной водой.
Рафаэль просто сидел и смотрел на нее, как теми ночами, которые они провели вместе, когда он бросал вызов, а она его принимала. Ей нравилось, когда он это делал. Это поведение так отличалось от уроков этикета и правил поведения в обществе, которые мама вдалбливала в нее.
Их споры никогда не были личными, только интеллектуальными, и они заставляли ее чувствовать себя живой. Бесконечные уроки финансов, истории, манер и королевского достоинства никогда не давали такого же эффекта.
