– А Дашка сказала, что дохтор пока вкусности откушивать изволили, обмолвился, что у ненормальной-то магия появилась, – хмыкнула первая.
– Ты кому веришь? Болтушкам этим? Какая магия в таком возрасте? – и голоса постепенно стихли.
Мы прошли мимо кузни, из которой вышел высокий, нет, огромный мужчина. Он держал в руках кувалду, которой поигрывал, словно это была тоненькая палочка.
Ох, как мне не понравился его взгляд исподлобья. Сплюнув на пол и увидев, что я смотрю в его сторону, кузнец низко поклонился. Затем дал зазевавшемуся подмастерью, а может, сыну подзатыльник, заставив того мне поклониться.
– Народ голодает, а барыня опять лютовать идёт. Кого на этот раз пороть вздумала?
– Да, наверно, Фимку и будет. Мать-то её и удара не выдержит, – меня принялись обсуждать детские голоса.
– Жалко её, совсем малышка, – в разговор вклинился третий мальчишка.
Повертев головой и не найдя сорванцов взглядом, прибавила шаг.
– Выключи звук. Скоро голова начнёт болеть от «сладких» речей подданных, – прошептала я.
Стоило моему слуху прийти в норму, как моя персона подверглась наглой атаке. По подолу платья расплывалось оранжевое пятно, кто-то очень метко запустил в меня прокисшую тыкву.
Прохор резко повернулся, а мой глаз искоса уловил, как из корзины вылетели два яйца. Я дёрнулась вперёд, но поймать удалось лишь одно из двух.
– Прохор, держи себя в руках, – но тот, не слушая меня, вручил мне корзину и кинулся в густые заросли орешника.
Вот так я и стояла посреди дороги с разинутым ртом, корзиной яиц и сползающими тыквенными ошмётками на моём платье.
Я ошарашенно посмотрела по сторонам, но улица неожиданно опустела, и лишь тощая собака на полусогнутых подбиралась ко мне поближе. С такой, если что, точно справлюсь. Но страх оказался напрасным. Собаку заинтересовала не моя персона, а разбитое яйцо, которое мигом исчезло в её пасти.
– Госпожа, госпожа Валери… Барыня, да как же так? – Серафима подбежала и быстро начала стряхивать тыкву с моего подола. – Пощадите их, не со зла они... – ребёнок вновь пустился в слёзы.
– Фима, давай дома поговорим, – понимая, что утешать сейчас ребёнка на глазах любопытных деревенских не стоит, взяла ту за руку. – Долго ещё идти до твоего дома?
– Нет, – она вытерла слёзы и ткнула пальцем вправо.
Я ужаснулась. Разве это дом? Сараи и те выглядят лучше. На чём он только держится? Покосившийся до такой степени, что одна стена чуть ли не полностью ушла под землю, а крыша совсем прохудилась. В дверь пришлось заходить, согнувшись, и под каким-то неестественным углом.
Только бы эта конструкция не обвалилась.
Внутри, как ни странно, было чисто, а на стенах наблюдались следы давнишней побелки.
– Доброго дня, хозяюшка, – громко поздоровалась я, ставя корзину на пустой стол.
– Лежанка за печкой, барыня, – Серафима скрылась за углом. – Матушка, к нам госпожа Валери пришла с подарками. Мама? Маменька! Ма…
Услышав истеричные нотки в детском голосе, я кинулась за печку вслед за малышкой.
10. Глава 10. Стыд
– Фимочка, солнышко, отойди. А знаешь... – я посмотрела на ворох тряпок, которыми была укрыта очень худая, измождённая женщина. – Беги за Прохором! Пусть бросает свои догонялки и дует сюда! Ты меня поняла? К дохтору маму твою повезём. Быстро! – отдав приказ, развернула и подтолкнула девчушку к выходу.
Серафима шмыгнула носом и исчезла.
Я посмотрела на серое лицо женщины и притронулась к руке, которая была ещё тёплой. Прогнав страшные мысли, взяла за запястье. Долго искала, где пульс, и не нашла. Почему я не доктор? Думай, Лерочка, как ещё проверяют жив ли человек?
