Слезы, которые она так долго пыталась сдерживать, наконец прорвались наружу и потекли по ее щекам.
Марко посмотрел на нее с участием.
– Ты плачешь, – тихо сказал он. – Стейси, прости. Я никогда не видел, чтобы ты плакала.
– Да, я плачу. И я никогда не плачу. Я никогда не плачу! – Она громко всхлипывала и, яростно вытирая слезы, пыталась подавить удушливые рыдания. – У меня все было хорошо, а теперь посмотри на меня. Мне не нужна твоя помощь. И ты тоже. И вообще, никто мне не нужен, и я не хочу, чтобы ты звонил моей матери. Она не должна ничего знать. У меня все в порядке.
Она терла лицо, икала и всхлипывала. Порывшись в сумочке, Стейси не нашла там платка. В ее сумочке, как и в ее жизни, царил полный бардак. Стейси совсем не была похожа на свою мать. Свою бедную мамочку, которая с ума сойдет, если узнает, что с ней что-то случилось.
– Я не звонил Мэрилин. Знаешь, я не такое уж чудовище. Возьми вот.
Глазами полными слез она посмотрела на протянутый им чистый хлопковый платок.
– Возьми же, – повторил он, когда она отвернулась. – Господи, Стейси, это всего лишь кусок ткани. Повернись ко мне.
Марко взял ее за подбородок и начал вытирать ее глаза и щеки. Стейси вдыхала аромат его одеколона и в каждом прикосновении мягких пальцев ощущала силу и доброту. Это было невыносимо.
Она отстранилась.
– Я ненавижу тебя, Марко, – всхлипнула Стейси. Она вытерла глаза и высморкалась. – Как же сильно я тебя ненавижу!
Он выпрямился и тихо рассмеялся:
– Радость моя, ты не одна такая.
– Только не надо врать, – еще раз высморкалась Стейси. – Эти медсестры чуть на руках тебя не носили. Меня едва не стошнило.
Он снова рассмеялся, и его смех был лучшим лекарством.
– Наверное, потому, что ты съела слишком много пирожных. Ты набросилась на них так, словно несколько дней не ела.
Марко повернулся и проехал через открытые ворота.
– Ничего подобного, хотя это было бы отличным оправданием, – устало ответила Стейси. – Они оказались очень вкусными. И кофе тоже. – Она сглотнула и покачала головой, ругая себя за эгоизм. – Спасибо. Спасибо, что отвез меня к доктору. Я очень признательна за твою заботу.
Марко припарковался рядом со своей виллой с белыми колоннами, огромными окнами и черепичной крышей терракотового цвета. Повсюду буйно цвели цветы, а в кадках зеленели деревья. Сразу было понятно, что дом принадлежит очень богатому человеку.
Стейси опустила защитный козырек и посмотрелась в зеркало. Подводка почти смылась и собралась в уголках глаз. Стейси, как могла, привела себя в порядок и глянула на свой распухший покрасневший нос. Никогда в жизни она не выглядела настолько ужасно.
– Я тут ни при чем. Я передам твою благодарность Лидии и остальному персоналу.
Стейси тут же представила Лидию, с ее безукоризненной прической и идеальным лицом, и с силой захлопнула обратно защитный козырек.
– Если нет никакой разницы, я сама скажу спасибо. Тем, кто заслуживает благодарности.
– Ты опять за свое. Тебя снова несет не в ту сторону, и ты начинаешь осуждать людей, единственное преступление которых заключается в том, что они не принадлежат к одному с тобой социальному классу. Стейси, или ты притормозишь, или твоя злость отразится у тебя на лице, и тогда ты превратишься в одинокую и обозленную старуху.
Он вышел из машины, закрыл за собой дверцу и пошел к дому.
Стейси сидела в тишине и переваривала его жестокие и обидные слова. Но ведь Марк говорил правду. Стейси очень тяжело сближалась с людьми. А что до мужчин, она привлекала их, но так же быстро отпугивала. Она знала, что одинока до мозга костей.
