– Вот как?
Нет. Совсем не вроде него. Вроде ее отчима, который с радостью запер бы ее дома на всю оставшуюся жизнь и приказал бы ухаживать за ее младшими единоутробными братьями и сестрами, пока она не состарится и пока все блестящие перспективы, которые сулит ей жизнь, не пройдут стороной.
Но она сейчас не могла быть справедливой. Тем более по отношению к мистеру Лоренсу, который посмел извиниться за то, что показалось ей встречей двух душ.
Она была самой большой дурочкой в мире.
– Мужчины вроде вас, – сказала она, – это хулиганы, которые используют силу, чтобы навязывать свою волю, которые не могут контролировать свой гнев, которые извиняются за жестокость. – Она призвала на помощь всю свою храбрость, ожидая, что он даст ей пощечину, на которую сама напрашивалась. Она ждала, что он докажет, что действительно является таким безжалостным, как она утверждает.
Но он вместо этого сказал:
– Должно быть, вам очень неприятно познакомиться с фальшивым принцем, жестоким хулиганом, который вынудил вас отвечать на его поцелуй? – Он проговорил это насмешливым тоном, что, естественно, вызвало у Виктории вспышку справедливого гнева.
Потому что это была правда. Она действительно отвечала на поцелуи.
Она наслаждалась ими. Исследовала.
И ей было стыдно. Стыдно своей страсти и стыдно резких слов, которые выдавали ее с головой, хотя были адресованы мужчине, не желавшему сделать ничего ужасного, а стремившемуся лишь доставить ей удовольствие. Дать ей попробовать вкус того, чего она никогда не сможет иметь.
Приподняв подол шелковой юбки, Виктория круто повернулась и быстро направилась в бальный зал.
Прошло три года…
На дороге в Морикадию
– Мисс Кардифф, у леса есть глаза? – спросила Викторию одна из воспитанниц.
– Что, дорогая? – переспросила та, прикладывая холодную мокрую салфетку к ушибу на предплечье миссис Джонсон.
– У этого леса есть глаза?
Виктория посмотрела наверх.
Деревья, обрамлявшие дорогу в столицу Морикадии, стояли плотной стеной, и сквозь их густую зелень почти не проникали солнечные лучи. Виктория понимала, почему шестнадцатилетней фантазерке могло показаться такое.
– Очень похоже, – сказала Виктория.
Вздрогнув, мисс Джонсон придвинулась ближе к матери.
– Я их видела. Глаза, которые за мной наблюдают.
– Нет, дорогая, – успокоила та свою дочь. – У тебя разыгралось воображение.
– Они ненавидят нас, – сказала Эффи.
– Ах, Эффи. Не смеши меня, – сказала Мод. В свои семнадцать лет она считала себя искушенной особой, у которой с чувством собственного достоинства, одеждой и воображением все было в полном порядке. – Деревья – не живые существа. Правда же, мисс Кардифф?
Виктория огляделась вокруг.
Дорога в Тонагру, столицу Морикадии, была крутой и извилистой и изобиловала неожиданными ответвлениями и сужениями. Дорога вдруг оказалась перегороженной упавшим бревном, из-за чего у головного экипажа сорвалось с оси колесо, и он, съехав с дороги, чуть не упал с обрыва. Миссис Джонсон отделалась ссадинами, но мистер Джонсон был вне себя от беспокойства за свою жену.
Виктория с дочерьми Джонсонов ехала во втором экипаже, который вовремя остановился. В третьем экипаже везли багаж и ехали три служанки, которые должны были помогать женщинам. Экипаж со служанками появился на месте происшествия с некоторым опозданием. Все морикадийские мужчины немедленно принялись чинить поломку. Местный кучер настойчиво утверждал, что несчастный случай на то и случай, что происходит случайно.
