– Чудесно! – снова хлопнула в ладоши миссис Баррера. – Расскажи нам поподробнее!
– Ну, в общем, когда я проснулась в тот день, лил дождь. И потом почти весь день не переставал. Но как раз к концу занятий прояснилось, выглянуло солнце. И когда я шла домой и оказалась уже почти рядом с маминой парикмахерской, я вдруг взглянула вверх и увидела в небе огромную радугу! Я такой большой никогда не видела! Как в мультике, просто потрясающая!
– Да, я помню! – кивнул Сэм. – Мы с моей девушкой как раз были у мусорных баков возле спортзала и… ну, не важно, что мы там делали, но мы ее тоже видели!
– Штука в том, – объяснила Кэйлин, – что моя мама просто обожала радугу! Прямо до сумасшествия! Так что эта, огромная, возле ее парикмахерской, да еще в ее день рождения… Куда уж яснее, правда? Мама посылала мне знак! Что она рядом и что у нее все хорошо!
Слушая ее, Нок вспоминал, сколько раз он сам молил о таком же знаке от Патрика. Не о радуге, конечно, – о чем угодно. И обязательно понял бы, если бы увидел! Однако ничего подобного не появлялось, и теперь Нок не верил, что это вообще возможно. Он попытался поймать взгляд Иззи, чтобы вместе насмешливо закатить глаза, но та не смотрела на него, а напряженно слушала.
– Со мной тоже такое было, – проговорил Сэм, ставя свой напиток на пол возле ног в незашнурованных кроссовках. – В смысле, знак. Это ведь отец познакомил меня с трэш-металлом… И вот как-то в прошлом году у меня был особенно паршивый день, я стоял на автобусной остановке, на душе погано, и вдруг на светофоре остановилась машина. Окна настежь, и на всю улицу орет «Черный рассвет» группы «Детроун». Слышали про такую?
Судя по взглядам, никому это название ничего не говорило.
– Вот именно! Малоизвестные финские металлисты из восьмидесятых, никто их сейчас не знает! – Сэм покачал головой, будто сам себе не веря. – Вот только это была любимая группа отца! До такой степени, что он выучил финский, чтобы понимать слова! А еще более крышесносно, что «Черный рассвет» он любил у них больше всего!
– Ого! – проговорил Дакота.
– Ребята, а помните ту игру в начале года против школы Лейн-Тек на нашем домашнем стадионе? – взволнованно выпрямился «Рахим-Мама-Рак», откладывая сэндвич с ветчиной на колено. – Ну, где мы выиграли двадцать один – три?
Еще бы! Рахим был звездой группы: он учился в выпускном классе и с большим успехом играл на позиции нападающего в «Линкольнских львах».
– В общем, перед самым началом игры я стоял на боковой линии. И вдруг почувствовал буквально сногсшибательный запах парфюма. И не просто какого-нибудь… – Он обвел всех глазами. – А «Кашемир мист» от Донны Каран – любимый мамин аромат! Клянусь, народ, она была там, рядом со мной, в тот день!
– Ты ведь тогда провел три тачдауна, да? – спросил Дакота.
– Два, – поправил Рахим. – Но еще пробежал за всю игру триста ярдов и побил школьный рекорд! – Он сложил руки и поднял глаза к потолку. – И я знаю, кого надо за это благодарить.
Нок закинул в рот горсть крендельков. Мама положила их в полиэтиленовый пакет, и они теперь тоже отдавали пластиком. Попытался снова перехватить взгляд Иззи, но та как раз раскрыла рот и произнесла:
– А мне снятся сны. С Тедди. У вас такое бывает?
– Еще бы! – откликнулся Дакота.
– Конечно, – кивнула миссис Баррера.
– Постоянно, – проговорила Кэйлин.
– Когда он снится мне больным, – продолжила Иззи, – я просыпаюсь и сразу вспоминаю, что его больше нет. Но если еще здоровым, то мне тогда кажется, что я не одна в комнате. Он как будто стоит рядом. Я почти слышу его дыхание…
