Среди полей, весной обетованных,
Среди дождей, в зарницах осиянных,
Среди снегов, роскошно самобраных,
И средь людей, простых и необманных,
Я вырос несмышлёным купырём.
И если б солнце грудь не золотило,
И если б вьюга чуб не ворошила,
Ничто б меня навеки не смутило,
Но как-то песня к горлу подкатила,
И я у песни стал поводырём.
Давным-давно из мрачных подземелий,
Из курных изб и монастырских келий
В цветном венце из лилий и камелий
На белый свет для дружбы и веселий
Она явилась, вольная, в тиши.
И с той поры, смеша и скомороша,
Она летит, как светлая пороша,
Чтоб каждая волынка и гармошка
Откликнулись бесстрашно и сторожко
На чистый голос песенной души.
Пусть в этом мире люди есть другие,
Чьи души недоверчиво-сухие,
В ком боль мертва, но помыслы пустые
Сродни чертополоховой стихии, —
Им наши песни – лапоть да хомут…
Пусть в их глазах мы всё «не прозреваем»,
Но мы на жизнь свою не уповаем,
О правоте своей не забываем, —
Что мир в конечном счёте познаваем.
И с русской песни пошлин не берут!
В кромешной тьме под тучей соболиной,
На пустыре, над пепельной равниной,
В большом дому и в горенке старинной —
Её напев торжественно-былинный,
Её язык бесхитростно простой!
Теперь и я в пленительной неволе
Влачусь за ней, как перекати-поле,
Пою родное русское раздолье,
Пою любовь счастливую, доколе
Не пропаду, обманутый тобой.
Нет, я не слаб, унынье – святотатство,
Не обнищало песенное братство,
А песня есть весёлое богатство,
И, если можно песнею остаться,
Я не умру, пока не рассвело,
Чтоб ржавых лжей рассыпалась полова,
Чтоб не гнушались нашего былого,
Чтоб встала совесть свято и сурово,
Чтоб хоть одно-единственное слово
Моё в народной памяти жило.
