Я отступил на два шага от зеркала и приподнял майку до шеи, чтобы оценить изменения в теле. О, совершенство в совершенстве, излучающее совершенство, всем атлетам атлет, едва ли не античный герой в русских реалиях и в современном антураже, прямо собирай всех лучших скульпторов и увековечивай такую красоту в самом дорогом мраморе, чтобы потомки и через века от радости мочились. Все вернулось на положенное Богом, природой и – возьмем что-нибудь обыденное, например, спортом (да, это звучит не так возвышенно, но слов из песни не выкинешь, и надо оставить все) – место. Теперь видны были и кубики пресса на животе – еще вчера я свой живот с гладильной доской сравнивал, так же плоско и ровно, что хоть шар положи на него или другой круглый предмет, и он обязательно укатится, спокойно подавив по пути мои больные органы. Я похлопал себя по прессу и блаженно выдохнул.
А теперь тра-та-та-та – барабанная дробь – настал момент истины: пора хорошими новостями подпортить настроение своим врагам или, что даже предпочтительнее, втоптать едва ли не прыжками их самоуверенность в самую отвратительную грязь. Похоже, мне придется на второй круг зайти, но уже с сердцем полным радости. Прежде какие надежды я строил до болезни – и со слезами на глазах терял их, заболев. Вроде оставь попытки и старания, не осуществятся твои желания – улетит этот журавль, и не поймаешь потом. Но теперь, исцелившись, я могу снова чего-то желать. Ура, я торжествующе подпрыгнул.
Я взял недлинную, наверное, размером с мою трость, палку (я оценил ее взглядом – да, моя трость по длине будет почти такой же), к слову, что-то не припомню, в каком деле она бы послужила мне верой и правдой. Ладно, не буду ломать голову. Не до этого мне сейчас. Потом к палке с помощью гвоздя и молотка – их я из-под шкафа достал, они там лежали в пластиковом контейнере – прибил несколькими точными взмахами белую прямоугольную табличку. Ее достал из-под кровати. Я стараюсь любой вещи или предмету, которые попадают специально или по воле случая мне в руки, придать смысл. Ничто без толку не болтается у меня под ногами или руками, у меня никогда не споткнешься случайно обо что-то и не схватишься за ненужное. Палка – не исключение! Не полежит она теперь где-нибудь в углу или под мебелью – эту палку я взял из угла комнаты – не посереет и не почернеет от миллиона слоев пыли.
Табличка и не поражала воображение эпическими размерами, вроде как не нашлось бы бригады художников, чтобы изрисовать ее целиком. Пусть даже худо-бедно успеха добьются, что-то закрасят и подмалюют, но жалкий процент незавершенности останется, в общем – крась не крась – все как-то выйдет без полного успеха. Короче говоря, средняя по размерам табличка.
Как известно или, если это не совсем верно, то тогда бывает так, что говорят: «Без надписи табличка – никакая вовсе и не табличка, хотя бы одно слово напиши на ней и все – тогда она будет употреблена для дела». То есть с любой точки зрения по всем признакам она будет оставаться табличкой, ее природу не отнять и не изменить, однако, лишь увидев на ней надпись, ты, плюнув, не пройдешь мимо, а остановишься со словами: «Наверное, это какое-то важное сообщение, и потому задержусь и прочитаю». Я исправил это маленькое упущение и уверенно вывел на табличке черной краской: «Мои враги, я здоров!». Черный цвет – лучший цвет, чтобы донести до врагов свое сообщение, и к тому же, чем ярче и контрастнее, тем быстрее станет понятно им, что ты настроен не заигрывать с ними, и что на этих губах (пальцем провел по ним) никаких улыбок для них не будет. Я улыбнулся, так как был доволен проделанной работой. Все так лаконично получилось, ничем лишним не довершить и ничего дополнительного не приписать для еще большей ясности мысли – мол, недостаточно получилось, надо еще, чтобы глубже ткнуть в лица врагов. В целом это блюдо приправлено всем, чем нужно, для разжигания большего аппетита.
