– А теперь иди отдыхай, я все проверю. Если мы с тобой ничего не напутали, завтра все сдадим и домой.
Катя засмеялась:
– А я не тороплюсь, мне здесь нравится. Вы читайте, а я пока газеты посмотрю. Вдруг где ошибка, чтобы нам завтра время не терять. Ладно?
Ганюшкин кивнул и уткнулся в бумаги, Катя неслышно сидела в дальнем углу, он по два раза перечитывал документы и не мог вникнуть в суть. За эти два дня он перешёл с Катей на ты, ухаживал в ресторане, как истинный кавалер, тем более, что в ресторане раньше она никогда не бывала. Узнал, что ей девятнадцать, после школы не поступила на юридический, пришлось работать. Видевший её раньше каждый день, не замечал, а она очень симпатичная и добрая. Голос мягкий, грудной, ласковая, должно быть… Он оборвал эти мысли, встал:
– Все нормально, Катя, можете отдыхать.
– До свиданья, Фёдор Петрович.
– Спокойной ночи.
Перед обедом Ганюшкина пригласил секретарь обкома Кузнецов:
– Представления по вашему району я подпишу, но ещё раз все посмотрите, согласуйте в отделе. Если у товарищей не будет замечаний, получите уведомление и можете быть свободны.
Все так и получилось. Перечитав все наградные документы, он пошёл к Устюжанину. Устюжанин кивнул и указал на угол стола:
– Положи сюда. Вопросов, как понимаю, больше нет? Я в курсе, вот документ, что двадцать семь наградных от района получены. Все. Ждите Указа, хотя, знаешь, кого-то могут завернуть, но это уже наши проблемы. Я не обратил внимания, а ты представлен?
Ганюшкин засмеялся:
– Рановато ещё, Виктор Иванович, только первую пятилетку работаю.
Устюжанин снял очки, платком протёр уставшие глаза:
– Плохо работаем, плохо, и руководителей не ценим. Не совсем справедливо: первому секретарю высший орден, начальнику управления «Знак Почёта», а предрика нет совсем. Это в корне неверно, и это наша ошибка. Ты погуляй с часик, потом зайди.
Ганюшкин ушёл в облисполком, поговорил в двух управлениях, получил необходимые обещания. В обком вернулся через полтора часа. Устюжанин встретил улыбкой:
– Первый сегодня в прекрасном настроении, я ему высказал свои соображения, он сразу согласился. У тебя остались чистые бланки? Вот и хорошо. Заполняй на «Красное Знамя», а Трылю я сообщу как решение первого, он согласится.
– Виктор Иванович, спасибо вам, я сделаю все, чтобы оправдать.
– Иди, оправдывай.
Катя открыла дверь на первый стук, пошли в его номер, она открыла машинку:
– Что пишем, Фёдор Петрович?
– Ни за что не угадаешь. Товарищ Ганюшкин представлен к ордену Трудового Красного Знамени!
Катя испуганно на него посмотрела:
– Вы шутите, Фёдор Петрович?
– Нет. Только что принято такое решение на уровне первого секретаря обкома.
Катя вскочила со стула и обняла Ганюшкина:
– Как я рада за вас, так рада!
Потом испугалась, убрала руки, покраснела:
– Извините, Фёдор Петрович, не сдержалась. Простите!
Ганюшкин и сам несколько оторопел, но неподдельный испуг Кати его взволновал, он взял её за руки:
– Катя, спасибо тебе, и за поздравления спасибо, и за объятия. Давненько мне на шею девятнадцатилетние девчонки не бросались. Прости, я говорю глупости. Давай вернёмся к этому разговору чуть позже, когда все бумаги напечатаем.
Вечером он принёс окончательный вариант представления и сдал Устюжанину. Тот кивнул и буркнул в стол:
– Орден забрали у вашего механизатора, ты же понимаешь, за квоту выходить нельзя. – Ганюшкин, ошарашенный таким оборотом, хотел что-то сказать, но Устюжанин опередил: – Все, ты мне уже мешаешь. Свободен!
