Ковальский хотел, было, затеять разговор ещё об одном. Он недоумевал: зачем надо давать так много наград за обычный труд? Только по области – сотни! Если труд – естественная человеческая потребность, то отличный труд – сам по себе уже награда. И, если хорошо за это платить, то зачем всё остальное? «Тут игра какая-то, должно быть». Так он думал, глядя, как вышестоящий начальник энергично говорит в трубку. И спохватился: «Растолкует сходу, а я всё равно, бестолочь, не пойму. Не буду спрашивать…».
Потом опять пришла неудобная мысль: «А если бы мне дали орден, я ведь не отказался бы? Скорее всего, нет. Так в чём же дело? Думай, голова», – повторил он слова Новикова и неопределённо усмехнулся.
Новиков положил телефонную трубку и сказал, будто они и не прерывали разговора:
– Нужна сплочённость и общность усилий, понимаешь?
– Обратно нет, – намеренно отозвался Ковальский фразой, которую часто говаривал Свинарёв, и улыбнулся.
Новиков невозмутимо продолжил, полагая, что нужны пояснения:
– Наш командир полка говорил, что людей можно разделить условно на два типа: «яйцо в скорлупе» и «яйцо без скорлупы». Вот японцы – «яйца без скорлупы». Они не каждый в отдельности, а легко взаимодействуют друг с другом. Дружны, а потому и сильны. Много делают, потому что одинаково мыслят и действуют, понимаешь?
Ковальский не отвечал.
«А ведь Новиков не так уж и прост, как кажется. У него своя выверенная обкатанная идеология. Он даже и не философ. Он – заряженный на дальний свой прицел практичный человек. Его умение кропотливо находить идейную опору для своих действий, очевидно, важно».
Не дожидаясь ответа, Новиков встал, прихватив со стола авторучку и записную книжку:
– Пройдусь по цеху перед обеденным перерывом. Давай, вместе.
Уже на ходу, закрывая дверь, вполголоса, хотя никого в коридоре не было, но не желая, чтобы в соседнем кабинете механика цеха его услышали, он проговорил:
– Не уединяйся в себя сильно. Будь, как все. Пойдёт тебе на пользу. В коллективе нельзя быть индивидуалистом. Не поймут. Думай, как все. Поступай, как все.
«Ничего не понял», – уныло отозвался про себя Ковальский.
– Пиши заявление в партию, это тебя мобилизует, по себе знаю. Твоё место среди активных людей, иначе не реализуешь себя…
…В цеховую операторную вошли вместе. Оба подтянутые, энергичные. И единодушные. Так казалось со стороны.
* * *
…На установке ректификации их встретил Анатолий Вихарев. Развёл с досады руками:
– Помогите, я один. Не успеваю.
– Как – один? А где Мария? – спросил Новиков.
– Ей плохо, пошла в медпункт, а там её проводили домой. На больничном будет.
– А что же молчишь?
– Не успел позвонить, забегался. Температура верха головной колонны не держится. Был бы третий по штату аппаратчик, как раньше, а то – невмоготу. Нельзя тут щёкинский метод применять. Верните хоть на пуск.
– Где же взять-то его? – отреагировал Новиков. – В остальных сменах тоже по двое теперь. – Он бросил взгляд на Ковальского. – Александр, ему же ещё, – посмотрел на часы, – ещё пять часов вкалывать. Поработай в смене с ним. Попробую что-нибудь придумать до завтра, если не получится, сам выйду. Хорошо?
– Хорошо, – согласился Ковальский. – Только давайте сбегаю в буфет – перехвачу чего-нибудь по-быстрому…
– Договорились!
* * *
…В отрасли активно внедряли опыт Щёкинского химкомбината. У щёкинцев нашлось много последователей. В стране к началу 1971 года по этому методу работало около сотни предприятий, в том числе семь – в Куйбышевской области. Успехи вдохновляли.
