Ему казалось, что он недолго лежал лбом к стене, только что лег будто бы, но, когда он открыл глаза, – из обоих окон комнаты уже тянулись косые солнечные лучи. В доме никого не было. А на улице слышен был шум работающего двигателя машины и разговоры людей. Маму подвез сам председатель колхоза на своем газике, видимо зачем-то ездил в райцентр.
В дом вошли обе: бабушка и Мама. У Мамы в руках был большой целлофановый пакет с картинкой, такие только в городе и бывают, из которого извлечен был на стол сверток магазинной серой бумаги. Что-то она вкусное привезла.
– Бог милостив. Послал председателя, не пешком идти пришлось! Ну, как здоровье?! – спросила бабушка на ходу, тут же проходя за перегородку, делящую дом на две комнаты, в импровизированную кухню. Там она поставила чайник на электрическую плитку.
Мама, перед тем обняв Серёжу, уже развернула сверток с пирожными, которые он любил раньше, маленьким. Пирожные бисквитные, высокие, прямоугольные, будто отрезанные от большого торта, покрытые сверху белыми волнами крема и на каждом по кремовому цветочку с зелеными кремовыми листиками.
Но за год пребывания Серёжи в деревне, он повзрослел (как он думал) и вкусы его изменились. На пирожные он смотрел без прежнего блеска в глазах.
– Кушай, кушай, – переложив на тарелку пирожное и подавая ложечку, говорила Мама.
– Теперь кушай пока, гуляй последние деньки, а скоро в школу – учиться будешь. Председатель обещал, через часа полтора-два заехать, вот и поедете сразу. Повезло, – говорила бабушка, намазывая себе на ломтик хлеба масло, обычное блюдо своего завтрака.
– Смотри же, учись со вниманием и прилежанием, – в последний раз наставляла она Серёжу, – чтобы толк был. Учись так, чтобы всё понимать. Когда всему выучишься тогда и выберешь себе профессию. Может, доктором будешь или инженером…
Когда отъезжали на трясущемся газике от деревни по окружной дороге грунтовой, с краю полей у самого леса, Серёжа оглянулся: «прощай деревня!» подумалось вдруг.
