Мы также – доброе семя, которое посеял Зиждитель неба и земли, Домовладыка Христос. Вот приспело уже время жатвы, и серпы в руках у жнущих – они ожидают только мановения Владыки. Итак, смотрите, чтобы не оказаться кому плевелами, не быть связанными в снопы и не гореть вечным огнем (см.: Мф. 13, 30).
Не разумеете разве, братия, что надлежит переплыть нам страшное море? Поэтому совершенные и мудрые купцы, наготове имея товар в руках своих, ждут, когда подует попутный им ветер, чтобы, переплыв море, достигнуть пристани жизни. А я, с подобными мне беспечными и рассеянными, и в мыслях своих не держа, как переплыть это море, боюсь, чтобы внезапно не подул ветер и чтобы не оказались мы неготовыми, – тогда, связав, бросят нас на корабль и будем там оплакивать дни своей лености, видя, что другие радуются и веселятся, а мы печалимся, потому что в той пристани всякий хвалится собственным своим богатством и своей куплей.
Не знаете разве, возлюбленные, что Царь царствующих призвал нас на брак в чертог Свой? Почему же предаемся нерадению и не стараемся добыть себе светлую одежду, и ясно горящие светильники, и елей в сосудах наших? Как не подумаем, что никто не входит туда обнаженным? А если поупорствует кто войти, не имея брачной одежды, то знаете, что таковой потерпит? По приказу Царя свяжут ему руки и ноги и бросят его во тьму кромешную, где плач и скрежет зубов (см.: Мф. 22, 2–14).
Боюсь, возлюбленные, чтобы плотские страсти не извергли вон из брачного чертога и нас, наряженных только снаружи. Потому что внешний наряд дает знать, где сердце наше и ум наш: убранство и изысканность одежды показывает, что, думая о земном, обнажены мы от оной славы, славолюбие служит знаком, что мы тщеславны, приятность яств показывает, что мы чревоугодники, нерадение обнаруживает, что мы ленивы, любостяжательность – что не любим Христа, зависть возвещает, что нет в нас любви, омовение ног и лица означает, что мы – рабы страстей.
Язык наш проповедует то, что любит сердце, и к чему прилеплено сердце, о том твердит язык – устами обличаются тайны сердца нашего. Поскольку уста отверсты, не имеют ни дверей, ни стражи, то слово наше выходит безразлично, а со словом расхищается и сердце; уста, не соблюдающие тайн сердца, крадут помышления его, и когда оно думает, что заключено внутри, почитая себя невидимым, выставляется устами всем напоказ. Приятность, с какой оговариваем других, означает, что полны мы ненависти.
Поэтому да не приводится никто в заблуждение внешним благоговением: думая убедить внешним благоговением, человек обманывает и себя, и брата. В обращении выказывается лживость его благоговения. Если хочешь узнать сердечные помышления, обрати внимание на уста – от них узнаешь, о чем заботится и старается сердце: о земном или о небесном, о духовном или о плотском, об удовольствии или о воздержании, о многостяжательности или о нестяжательности, о смиренномудрии или высокоумии, о любви или о ненависти. Из сокровищ сердца уста предлагают снеди приходящим, и то, чем занят язык, показывает, что любит сердце, – Христа или что-либо из настоящего века. И невидимая душа по телесным действиям делается видимой, какова она, добра или зла, и хотя по природе добра, но превращается в злую по свободному произволению.
Но, может быть, скажет кто-нибудь, что страсти естественны и предающиеся страстям не подлежат обвинению. Будь внимателен к себе самому, чтобы не возвести тебе обвинение на прекрасное создание Благого Бога, ибо Он сотворил все
