Горри же горел желанием увидеться с матерью после долгой разлуки и лицом к лицу встретиться с отцом. Пора уже покончить со своими страхами! После долгих споров и колебаний Графна согласилась пойти вместе с ним. Горри заверил ее, что мать даже обрадуется, что у сына появилась женщина, да еще с виду из приличной семьи. Он умолчал, что за последние дни Графна стала для него незаменимой, и он не представляет себе жизни порознь. Если бы не она, он бы уже сломался, учитывая все произошедшее во Дворце Харуга. К Эми таких чувств он не испытывал.
С каждым днем Графна все больше для него раскрывалась, и ему становилось все интереснее в ее компании. Здесь, в мире людей, она снова стала той самой девушкой, с которой он когда-то познакомился. Из мрачной, сдержанной, гордой женщины она вдруг перевоплотилась в веселую болтушку, которая с любопытством смотрела на мир и ловила удовольствие в каждом моменте, а ее громкий звонкий смех стал Горри как бальзам на душу. В мире людей Графна ожила и расцвела. Она больше не издавала тот жуткий кашель, сопровождаемый кровью, не изнывала от усталости и боли в теле. Наоборот, все органы, судя по изречению местного врача, в норме и женщина здорова! Оба обрадовались этой новости как безумные. Они хохотали, гнались друг за другом, купались в озере, а затем переплелись телами и наслаждались друг другом, пока оба не рухнули, уставшие и вспотевшие.
До Ликдрии они добирались несколько суток. Графна привыкала к цветастому безразмерному платью и ботинкам. Даже в небольшом поселении, откуда она родом, одежда была куда более современная, и одевались там со вкусом. Но и виду не подала, что чувствует себя неловко. В песочного цвета штанах, серой рубашке на пуговицах и ветровке болотного оттенка Горри скорее напоминал странника, не хватало только фетровой шляпы и палки. Старушка одолжила им кое-какие свои сбережения, и Горри с Графной без проблем потратили их на билет на поезд и повозку с лошадьми, на чем местные неплохо зарабатывали.
Стоило Горри оказаться в родных краях, как к горлу подступила липкая и вязкая, как смола, неуверенность. Но как только он подошел к родному дому и встретился глазами с заметно постаревшей матерью, его тут же затопило приятное тепло. Мать, которая в эту минуту развешивала белье на веревках возле дома, уронила на землю постиранные вещи, кинулась к сыну и расцеловала его, ни капли не стыдясь прохожих.
Киргиандр крутился на своей большой кровати, которая казалась ему страшно неудобной. Он обвинял в этом ни в чем не повинную мебель, но на самом деле проблема заключалась в другом. Во снах Милабелла страстно целовала Харуга, забиралась на него сверху, задрав ночнушку, и медленно двигалась, откидывая голову назад от безумного наслаждения. Киргиандр просыпался в холодном поту, обнаруживая возбуждение, а потом до рассвета бродил по дому, вливая в глотку очередную порцию обжигающей бодрящей настойки, и отжимался минимум сто раз, чтобы прийти в чувства.
Мать, когда увидела сына на пороге дома, сначала наорала на него, прополоскала мозг, отчитала, что нельзя так покидать дом, не сказав родным ни слова, и только потом крепко обняла и удерживала так несколько минут, чтобы поверить, что сын и правда здесь, живой и невредимый. Как же она переживала за него, как скучала!
Отец зауважал сына из-за этой выходки с побегом на Тропу и теперь относился к нему как к взрослому мужчине. Они вместе ходили рубить дрова, на охоту и на рыбалку. Несмотря на то, что парень не любил ни второе, ни третье, он не перечил отцу, а старался чем-нибудь занять себя, лишь бы не думать о Ней.
