Хочу, чтобы он почувствовал хоть крупицу того, что я. Но дальше рывок, его губы касаются моих, не хватает воздуха.
— Ты так и просишь, чтоб тебя выебли, сучка. — Я не слышу, чувствую каждое слово.
— А ты даже это не умеешь делать нормально, — прохрипела, но он понял.
Я понимала, что дергала шакала за усы, но не могла отказать себе в этом удовольствии.
13. Глава 12
Я думала, что мужчина откусит мне голову прямо там, в бизнес-классе, на глазах жаждущей зрелищ Виолетты с урной праха своего усопшего мужа. Но Саид лишь устроил показательное унижение, впившись в мои губы, причиняя боль, засасывая, насилуя мой рот, кусая и сжимая пальцами шею.
Это был не поцелуй.
Он показывал снова, кто я — всего лишь кусок мяса, который он будет рвать зубами на части и даже не всегда, когда голоден, а просто так, по своей прихоти.
Большую часть пути не поворачивалась и не смотрела в его сторону. Виолетта, выпив три порции мартини, похрапывала в своем кресле. Молодожены спали обнявшись, Саид дремал, Юсуф снова молился, мне уже не было так весело, как в начале полета.
Я не могла выстроить свои мысли и снова понять, зачем я нужна этому человеку. Почему меня все предали в одну минуту, по щелчку пальцев, отвернулись, вычеркнули из жизни?
Что за гребаная магия произошла?
Земля Турции и аэропорт Стамбула встретили нас проливным дождем. Мы еще не успели приземлиться, как телефон Саида начал разрываться звонками, отвечал резко, грубо. По плотно сжатым до выпирающих скул челюстям было понятно, как он зол, даже Виола притихла, открыто прислушиваясь к его словам.
Говорил на турецком, я не понимала ни слова, лишь имена.
— Ты хоть сама знаешь, с кем связалась, девочка?— А вот Виолетта понимала, о чем он говорил.
Вопрос был странным, напряглась, Виола уже не казалась забавной теткой, пока выходили из самолета, дернула меня за руку, спросила громким шепотом.
— Джалалы — одна из самых влиятельных фамилий Турции, а то думаю, почему мне и его лицо знакомо? Не завидую я тебе, милая, ой не завидую. Муж рассказывал, какие у них там дела творятся и чем они занимаются, а еще про вражду семей — Джалалов и Азизов.
Тетка несла черт-те что, выпучивала глаза, оглядывалась на Саида. Мне еще не хватало попасть в Санта-Барбару на турецкий мотив или встать между Монтекки и Капулетти.
Но ответить мне было нечего. От таких новостей легче не стало. Я была в чужой стране, с врагом отца, сама не зная, за чьи грехи и долги расплачиваюсь. А тут еще вражда семей, темные дела, власть, деньги.
Как только оказались в здании аэропорта, начала смотреть по сторонам, просчитывая пути побега. Надо валить; без документов, не зная города и страны, найти российское посольство, а там пусть разбираются, кто я такая и откуда.
В спину дышал Юсуф, троих тупых охранников было не видно, хотя я их видела в числе пассажиров эконом-класса. Мы свернули левее от выхода, от общего потока людей, вокруг была чужая речь, кто-то что-то выкрикивал, плакал ребенок.
— Юсуф, распорядись, чтоб тела доставили родне, я не могу ждать, сегодня прием. Отвези ее на квартиру, запри там.
— Оставить одну?
Пора.
Набрала полные легкие воздуха, сбоку светилась зеленая надпись «выход», подобрав подол платья, забыв про слабость, усталость и болезнь, кинулась туда, отталкивая людей, чемоданы, тележки. Не знаю, как сразу мужчины поняли о моем побеге, но криков в спину не слышала, вообще ничего не слышала, лишь биение сердца и свое рваное дыхание.
