какой ты меня воспитала?
Разве ты не учила
быть честной и сильной всегда?
Посмотри на меня,
помоги мне: я очень устала.
Помоги: у меня непривычная,
злая беда.
Мне сейчас не помочь
ни советом, ни дружбой, ни лаской,
и никто из людей
мне сейчас не заменит его!
Всё, что было у нас,
мне не кажется сном или сказкой.
Всё, что было у нас, —
мне всю жизнь не забыть ничего!
Всё, что было у нас, —
оборвалось осколком металла.
Как хотел он вернуться!
Но вот он упал и не встал.
Значит, некого мне
в День Победы встречать у вокзала.
…Но придёт человек,
о котором убитый мечтал.
Он придет. Ведь его
не удержат ни войны, ни грозы.
Он поддержит меня,
он без слов мне прикажет: – Иди!
Пусть же слёзы мои,
Несдержимые, горькие слёзы
пронесутся над ним,
словно щедрые жизнью дожди!
Пусть от них забелеет
цветами оконная рама,
разольются ручьи
лепестков и былинок в саду.
Он к окну подбежит,
бросит мячик
и крикнет мне: – Мама!
И куда я тогда
от него, золотого, уйду?
И кому я отдам?
И на что я его променяю,
если он – это я,
если он – это больше, чем я,
если он – это то,
для чего не сдаваться должна я,
чего ждёшь от меня ты,
родная Отчизна моя?!
Я такая,
какой ты меня воспитала,
и какой ты хотела увидеть меня.
Я стою. Я живу.
Я не плачу и я не устала!
Я готова для самого —
самого трудного дня.
Я готова всё вынести,
я уж вынесла много.
Я впервые в беде
и её победила, беду.
И лежит предо мною
одна – и прямая – дорога.
И по этой дороге
я сына вперед поведу.
Сын мой! День мой!
Большой, дорогой, неустанный!
Вечера допоздна,
ночь бессонниц, тревог и труда.
Здравствуй, первая трудность,
которой гордиться я стану!
Настежь двери: пусть видно,
как в комнату входят года!
Вот и всё.
Идет пятидесятый.
Летний луч запутался в окне.
Бегают весёлые ребята
по большой и ласковой стране.
Есть в стране для них дома и книжки,
есть земля, чтоб хлеб для них растить,
фабрики, чтоб сделать им пальтишки,
армия, чтоб их оборонить.
Их везде улыбками встречают,
маленьких весёлых сорванцов.
Кажется, они не замечают,
что они не видели отцов.
В самом деле, что им нужно, детям?
Сыт, обут – и вроде все дела!
…Но сынишка
с первых дней заметил,
что война над Родиной прошла.
До сих пор я часто вспоминаю:
ласковые волны ветерка,
праздничное утро Первомая,
движутся по улицам войска.
Конники стоят на перекрёстке,
маленьким не видно за людьми.
Чей-то мальчик в новенькой матроске
звонко крикнул:
– Папа, подними!
И уже вверху, над всеми нами,
рассмеялся громко, горячо
и вцепился смелыми руками
в крепкое отцовское плечо.
Мой взглянул на мальчика и замер,
словно к месту своему прирос.
И смотрел он детскими глазами,
полными таких недетских слез,
что хотелось броситься и – мимо,
растолкав весёлые ряды,
спрятать сына от непоправимой,
в первый раз им понятой беды.
Но стоявший возле мостовой —
загорелый, сильный, высоченный —
взял сынишку на руки военный!
И подбросил вверх над головой.
Вверх, туда, где теплый майский ветер
встретил сына трепетом знамен.
И нигде на целом белом свете
не было счастливее, чем он,
этот сын моей большой земли,
этот мальчик с круглыми щеками,
на которых, словно ручейками,
высохшие слёзы пролегли…
Вот и всё.
Прохладно. Вечереет.
Сумерки качнулись у окна.
…Вот в такие сумерки в Корее
ожила проклятая война.
Но опять – от края и до края —
Встал народ за Родину стеной,
Не в стихах, а в битвах повторяя
быль, сейчас рассказанную мной.
Он, как мы, снесёт бои и беды
и поднимет на руки сирот.
