Борисов смотрел на большие пылающие уши Лобанова, и ему было приятно, что этот человек, перед которым он тайно робеет, тоже волнуется и переживает.
Под натиском сердито-страстного, восторженного потока его смелых замыслов Борисов, казалось, отступил. На какое-то мгновение в глубокой синеве его глаз вспыхнуло веселой догадкой: «Давай, давай! Вот, оказывается, на что тебя можно зацепить». Лобанов, увлеченный своим рассказом, ничего не заметил.
– Ведь это чертовски интересно! А как важно! – восклицал Лобанов, вопросительно улыбаясь и ища ответной улыбки. Было неожиданно, трогательно видеть, как Лобанов, волнуясь, ждет ответа. Это продолжалось какую-то секунду; тотчас, словно устыдясь своего волнения, он сердито сказал: – Такой вот я хотел сотворить локатор, товарищ Борисов. На ваши благословенные порядки я не покушался. Я искал себе соратников, да, видно, зря. С такими инженерами, как у вас, ничего не выйдет. Это вам не приборы ремонтировать.
Борисов поднял голову от листков и тоже пренебрежительно усмехнулся:
– Сматываете удочки?
Андрей поставил на пустую папку свой огромный кулак.
– Э-э, нет, товарищ Борисов, не на такого напали. Уйдут те, кто не захочет со мной работать.
– Кого вы имеете в виду?
– А всех, начиная с Кривицкого, – сказал Андрей. – Да хотя бы и вас.
– Ого!.. – Борисов вдруг успокоился. Что-то веселое, колючее блеснуло в его глазах. – Насчет меня не выйдет. Меня этот прибор, кажется, интересует. Вот автор… меня не совсем устраивает. Послушайте, Андрей Николаевич, а переносный локатор можно сделать? – спросил он.
– Еще не ясно, – буркнул Андрей.
Он помолчал, сбившись с мысли. «Вот типичный потребитель. Еще схемы толком не знаем, а он о размерах беспокоится». Но та минута, когда он почувствовал интерес Борисова к локатору, не прошла бесследно. Борисов был первый посторонний человек, которому он показал свою схему. Андрея тянуло поговорить о деталях, и, сохраняя вызывающую интонацию, он спросил не без скрытого волнения:
– Вы же не только партийный руководитель, вы еще инженер. Почему прибор вас, «кажется, интересует»? Вам что, принцип действия непонятен?
Борисов впервые смешался.
– Не совсем, – запинаясь, ответил он, – Тут много электроники, я в ней не силен, – Он осторожно положил листки на стол, – Зато я понимаю другое. Вы себе помощников ищете, а нам нужен руководитель всего коллектива. Вас только локатор интересует, а нас – вся лаборатория.
– Не вижу, чтобы она вас особенно интересовала.
– Андрей Николаевич, я лично окончил институт всего два года тому назад. До этого на станции монтером работал, а по вечерам учился. Дома смеялись: четвертый десяток пошел, студентом сделался. Семь с половиной лет я ухлопал на пять курсов. Когда в лабораторию попал, как на крыльях был. Вот, казалось, тут-то и начнется то самое, ради чего стоило жизнь ломать. Что же получилось? Да ничего. Завертело среди этой окрошки из мелких делишек, и не успел оглянуться – прошел год, другой. Я входил сюда, как в святилище. Вам, конечно, не понять, а для меня… – Голос его дрогнул, и Андрей не решился поднять глаз. – Для меня это был храм науки. Оказалось, что храм – всего-навсего мастерская Метбытремонта: чиню, паяю.
– Ага! Вот-вот, – обрадовался Андрей.
– Не к чему было институт кончать, хватило бы и техникума. А нет – я до сих пор еще барахтаюсь. Читаю журналы, задачки решаю, лишь бы не забыть. Пересыпаю свое имущество нафталином. Да что толку! Этим не спасешься. Нас с вами учили: бытие определяет сознание. Вот вы и оглянитесь на бытие. Почему наши инженеры стали техниками, монтерами? Вы бы по-человечески побеседовали с нами, так узнали бы, что каждый из нас переживает. Даже такой, как Кривицкий. Весь его цинизм – маска, а под нею тоска по настоящей работе. Читаешь в газетах – повсюду борьба за новую технику, а у нас… как будто приплыли в тихую заводь. Пробовали мы несколько раз с Майей Константиновной добиваться новой тематики. Я убедился, что лестницу надо мести сверху, а не снизу. Начинать надо с главного инженера и техотдела.
