В двери застучали настойчивее.
– Всё равно я не позволю объедать стариков, – Авдей встал, осмотрелся и подошёл к ближайшей лавке и, оторвав от неё ножку, направился к входной двери. – Сейчас я вам покажу! – сжав зубы зарычал он. Но тут дверной засов сломался, и дверь с грохотом отворилась настежь. В трактир вбежали двое высоких мужчин с острыми саблями.
Софья спряталась под стол.
Авдей рывком устремился к ним и уже взмахнул над головой дубинкой, как резко остановился и замер.
– Бажан! – крикнул он.
– Авдей! – отозвался незнакомец.
– Ух-ха-ха… Это так сегодня встречают гостей, – осклабился второй незнакомец, взглянув на лавку, нависшую над его головой.
Авдей опустил руки, его лицо расплылось в широкою улыбку.
Незнакомец убрал в ножны клинок и протянул Авдею руку. Они дружественно похлопали друг друга по спине.
– Митяй! – обратился другой незнакомец к трактирщику, откидывая грязные тёмные волосы назад, – отец, ты уж не серчай за выбитую дверь. Она у тебя всегда настежь, а тут, глянь, закрыто. Мы уж подумали, не случилось ли какой беды.
Девочка вылезла из-под стола.
Хозяин постоялого двора махнул рукой, встал и подошёл к ночным визитёрам:
– Да это я, дурень старый, даже знать не знаю, зачем запёрся.
Авдей, старик и двое незнакомцев обнялись и, похлопывая друг друга по плечам, посмеялись над случившимся.
– У нас гости! – закричал старик, – Марья неси ещё кувшин, нет два, три неси, да сколько сможешь донести.
Все уселись за стол. Авдей представил Соне гостей как своих хороших знакомых и лучших в мире бродячих музыкантов. Богдан сыграет любую музыку на любом инструменте, а Бажан складывает баллады, да такие, что уши тянутся кверху, а душа заливается музыкой.
Вечер выдался наивеселейшим. Софья снова выслушала историю про мельника и его сына, на этот раз с более красочными подробностями и весёлыми вставками. Потом снова про банду в этих лесах. Затем разговор зашёл о рыболовстве: кто какого размера вытаскивал осетра и сома. А после плавно перешли на обсуждение людей, которых девочка, конечно, не знала и знать не могла.
Всё это сопровождалось шутками и непристойными стишками, их девочка не понимала, а что понимала, приходилось краснеть. Авдей часто одёргивал и напоминал кучерявому поэту, что здесь ребёнок. Тот извинялся, но быстро забывался и продолжал шутить.
За соседним столом троица незнакомых постояльцев громко сопела, уткнувшись лбами в стол.
После очередного кувшина Авдей предложил спеть песню. Все замолчали.
– Ну, давай, Богдан, начинай, – обратился он к кучерявому мужику. Тот посмотрел на Софью, продолжая молчать. За соседним столикам раздавался храп.
– А, девочка! – Авдей дружелюбно ударил Богдана по плечу. – При этой девочке можно. Она и не такое видела. Ты знаешь, Соня по небу летала, и вся её семья летает на железной птице, это, как они там называются?
– Самолёты, – подсказала Софья.
– Да, точно сам-лёты. Так что при ней можно, – добавил Авдей.
На лице музыканта проявилась улыбка: – Ну, а что вы сразу не сказали? – грубым высоким голосом проговорил он. – А я уже сижу, не знаю как себя сдержать.
Весь стол засмеялся. Певец выпрямил спину, принял позу пианиста и начал постукивать по столу пальцами.
«Тук. Тук. Тук» Затем надул свои щеки, принялся выпускать губами воздух. Попадая в такт, будто басы ударных барабанов.
«Тук. Тук. Пах. Пах. Тук. Пах». Тут деревянные ложки, что лежали на столе, взлетели в воздух и стали стучать по столу.
