– Мама, где ты её взяла?
– Наследство от деда. Он её и поносить то не успел, помер.
Освобождённый от содержимого и всех выдвижных ящиков его величество Комод всё равно оставался неподъёмным для двух не слишком сильных женщин. Выглянув в окно, быстренько реализую моментально пришедшую на ум идею: деревянного монстра с коваными накладками где только можно через «ух, дёрнем» вытащили в коридор за полдюжины пива три местных алконафта, до того мирно загоравших в беседке посреди квартала. Кровать перетащить вызвались сами, чисто на благотворительных, так сказать, началах. Можно было замешивать клей и начинать обдирать обои.
Всё остальное действо кратко можно было охарактеризовать «Различные меры по пресечению перманентного вредительства Хвостика». Сходили за карандашом – вытащили из-под груды обрывков старых обоев Хвостика. Намазали кусок стены клеем – шугнули от полураскатанного рулона Хвостика. Разметили выемки на следующей полосе под край подоконника и крепление батареи – подтёрли по всему коридору следы от лап Хвостика в клее. Отмерили следующую полосу обоев – вытащили Хвостика из опустошённого ящика комода, где лежат нераспечатанные рулоны. Нашли вторую кисточку для клея – выпустили Хвостика из кладовки, где грохнулась банка с гвоздями. Собрали гвозди – вытащили Хвостика из пустой трёхлитровой банки в кладовке. Отмерили ещё одну полосу обоев – вытащили Хвостика из-под ведра… с клеем. Пошли купать Хвостика и замешивать новый клей…
На свою беду около пяти вечера позвонил дядя Лёша. Неугомонная баба Тоня немедленно отняла мой телефон и командирским тоном вызвала мужское усиление. «Двоюродный зять» даже и не думал трепыхаться.
Появившись на пороге, товарищ полковник оглядел масштаб катастрофы и ограничился только одной фразой, адресованной бабуле:
– Спецодежду выдай.
Она шустро порылась в коробках со своим скарбом и протянула… тельняшку. Такую же, как у неё, только полоски не синие, а чёрные. И торжественно заверила, что вот, новая почти.
– И давно лежит она у тебя, мам? – поинтересовалась у неё дочь.
– Да недавно! Лет сорок всего.
Конечно промолчать у «двоюродного зятька» не получилось, он буркнул нечто нечленораздельное в стиле «за это время в ней умерло трое, не меньше». Оскорбившись в лучших чувствах, бабуля заявила, что это почти новьё. А из покойников только дед носил.
Ужина в результате никто не готовил, про еду напомнили урчащие желудки. Вместо моих ультимативных семи вечера перекусили в девятом часу чаем с бутербродами на скорую руку. Кто бы сомневался!
Ударными темпами закончили поклейку около полуночи, на завтра осталось только вернуть всё по своим местам.
Процесс складирования бабулиных вещей обратно в комод, торжественно возвращённый на место всего за три пива – отдельная песня. Да куда там: опера, не меньше!
– Баба Тоня, зачем тебе это?
– Надо!
– Баба Тоня, для чего?
– Пригодится! Это очень нужная вещь!
– Ты её наденешь?
– Она ж новая почти, вдруг кому подойдёт.
– Вот ты её носить будешь?
– Надо подумать кому её можно отдать, а пока положи…
– Баба Тоня, вот конкретно тебе это надо?
– Нет. Но пусть лежит. Я втюхаю, не беспокойся.
– Кому? – почти со стоном.
– Да вон хоть куме.
Ага, бабище в два обхвата по сравнению с этой кофтой… Слышу сигнал входящего видеозвонка на мой телефон и с облегчением перекладываю завершение разбора бабулиного барахла на маму.
– Вера, здравствуйте. Очень рада вас видеть. – Да уж, даже представить себе не можете, насколько я в данную минуту рада простому звонку. – Мне кажется, с нашего последнего разговора вы немного посвежели, – делаю я немудрёный комплимент Беркутовой и получаю открытую улыбку в ответ.
