Мне показалось, Рослин не усомнилась, что именно так я и поступлю. Она почему-то начала улыбаться, а затем и вовсе перестала сдерживать себя и рассмеялась на всю комнату. О, ты не в курсе, малышка, как твой смех и улыбка возвращают меня к жизни.
– Ты первая, кому это кажется смешным. – Глаза сверкали от алкоголя в крови. Пусть не специально, но она всё же оскорбила своим недоверчивым смехом меня лично. Я не понимал, то ли Рослин рассмеялась от разочарования, то ли из-за того, что приняла мои слова за шутку.
– Я понимаю, что ты не веришь мне…
– Ты ничего не понимаешь, Фреди, – парировала она и нервно ткнула кресло ногой.
– Объясни тупице… – конечно, я не собирался уступать ей.
– Твой отец решил, что для его сыновей важно приумножать семейный капитал, поэтому будущие жены должны быть сказочно богаты. Знаешь, пусть это и выглядит как холодный расчет, но он прав: любовь случается с единицами, а деньги еще никому не помешали!
– Нет, – теперь уже я заулыбался. – Не верю тебе, потому что это не твои мысли… это фразочки отца! Он так мыслит и промыл тебе мозги!
– Я никогда не любила и думаю, что со мной это вряд ли случится.
– Дура! Тебе же едва двадцать исполнилось, вся жизнь впереди – и ты полюбишь. Если уже не полюбила… – я резко сел, позабыв о плече, схватил ее за руку и потянул в свои объятия.
Она прижала свою ладонь к моей груди, заверещав:
– Господи, что ты делаешь?
Я ничего не ответил, лишь подумал, что сейчас раздену ее и докажу, что имею все права на нее. Я сбросил с себя одеяло и получил пощечину от Роси – это еще больше раззадорило меня. В эту секунду мне захотелось почувствовать ее губы на своем теле. Она так чудно пахла еле уловимым ароматом весенней сирени, что голова моя пошла кругом, и я стал воистину сам не свой. Я потерял себя в чувствах и жадно целовал ее губы, припухшие веки и розоватые щеки. Она стала моим откровением, и все, что сейчас я делал, имело удивительно честное признание по отношению к ней. Рослин на изумление не противилась – охотно припала ко мне, смачно покусывая мою нижнюю губу. Я чувствовал, что она еще сопротивляется сама себе, – внутренний голос рассудка пытался ее образумить, но, похоже, она отказывалась его слушать. Я быстро поднял ее с кровати и решительно унес в свою комнату, успешно миновав коридор, – нас никто не заметил. Адреналин настолько зашкаливал, что я позабыл о раненом плече, в тот момент мои мысли были заняты только Рослин. Я тихо шептал ей: «Все к черту… все к черту! Я тебя хочу… хочу не потому, что хочу просто трахнуть! А потому что хочу, чтобы ты всегда была моей!» А она, чертовка, смеялась мне в ответ, смеялась, но продолжала нежно касаться моего лица, целуя мой колючий подбородок и шею.
Моя девочка… такую сильную любовь поначалу не замечают и противятся ей. А со временем – умирают, потому что нет сил жить без нее. Прости, Джо! Целуя ее между ног, я уже понимал, что без нее больше не представляю своей жизни.
>*La mia ragazza (итал.) – Моя девочка
Утром я пришел в себя в собственной кровати, голова невыносимо болела, словно бы меня били по ней всю ночь бейсбольной битой. Чёрт! Я с трудом мог вспомнить, что вчера произошло, – плечо слегка подёргивало, ноги казались ватными. Кто-то возле меня зашевелился и перевернулся на другой бок – мой Бог, сладкая Рослин!
Первое, на что я обратил внимание, – была ли она голой. Она спала возле меня, тихо посапывая носом как примерная девочка. Я скинул с неё покрывало – на ней был всё тот же жаккардовый брючный костюмчик приятного золотистого оттенка. Неожиданно я задумался: она успела одеться или спала одетая всю ночь? Мне что, приснилось, будто я стянул с неё штаны?! В недоумении я придвинулся к ней с поцелуем, на что она неожиданно распахнула глаза и шепнула:
