Девушка наблюдала за раздеванием гостя, вот он спустил джинсы вместе с бельем, в его руке оказался внушительных размеров член. Павел провел по своему каменному стволу несколько раз, открывая от крайней плоти головку, сжимая ее, выдавливая влагу предсемени.
Девушка смотрела на это действие, как под гипнозом, мышцы влагалища сжались в предвкушении, что этот здоровый агрегат окажется внутри. Облизала губы, было невыносимо жарко, но раздеваться она стеснялась, если только в полной темноте.
– Иди ко мне.
Калинкина поняла, что совсем не управляет своим телом, после оргазма ноги подкашивались, во рту было сухо, она снова облизала губы, а Павел простонал.
Но вот уже с девушки снимают футболку, мужчина зарывается в грудь, как и хотел, лицом, кусая и облизывая соски. А Света, осмелев окончательно, начинает зарываться пальцами в отросшие волосы Павла, скользит по его плечам, царапая ноготками.
– Почему у тебя такие сладкие сосочки?
– Я… я не знаю… м-м-м-м-м…
Павел с силой засосал один, не контролируя себя, а потом второй, сжав две груди вместе. Соколов не помнил, чтобы ему нравились такие размеры, он всегда считал, что женская грудь должна помещаться в мужской ладони.
Каким же он был глупцом. Или это все Светочка? Она одна виновница в смене его ориентиров и кем-то навязанных вкусов?
А потом, когда девушка сама опустилась на колени, когда робко взяла его член в руку. Соколов думал, что сейчас скончается прямо на месте, прямо так – в спущенных джинсах и в валенках. В неизвестной деревне Косогоры от минета ягодной рыжей Светочки.
Он был таким… таким огромным, ровным с гладкой кожей, девушка прошлась по члену пальцами, сглотнула скопившуюся слюну. Коснулась головки языком, чувствуя, какой он на вкус.
– Да, малышка…. да… возьми его… черт, не могу больше, если ты продолжишь так смотреть на него, я солью прямо сейчас.
Света взяла.
Да так, что сама вошла во вкус. Ее словно подгоняли те самые черти, о которых говорил Павел, но это было именно чертовски на грани такого яркого порно, которого у Светочки не было никогда.
4. Глава 4
Май
Девушка стояла на коленях и внимательно рассматривала вымя козы. Наклонилась ниже, потрогала его пальцами, ощупала брюшную полость. Коза лениво жевала букет нарциссов и никак не реагировала на происходящее.
– Вы чем ее кормите?
– Так чем положено, как все, сеном, когда овощами. Розочка очень любит березовые веники.
– Кто?
– Розочка. Коза.
Калинкина посмотрела на старушку, больной и немощной она не казалась, а значит, Вера все преувеличивала, могли сама с Розочкой дойти до фермы. На улице вовсю палило солнце, а вот Парамонова была в меховой жилетке и войлочных ботинках. Розочка дожевала букет, проблеяла, как бы говоря о том, что аудиенция закончена, и ей пора пойти, найти и пожевать что еще.
– И часто она у вас так просто по двору гуляет?
– Так всегда, косточки размять скотинке надо.
– Косточки размять – это хорошо.
Калинкина встала, наклонилась, чтоб поднять сумку, Федор, все это время молчавший, вздохнул, почесал затылок, не отрывая голодного взгляда от пышного зада Светочки.
– Так что с ней? А то родимую три дня рвало, я уже испугалась, говорю деду, все, помрет скоро наша кормилица. А она и молочко, и творожок дает, и шерсть, ой, какие теплые носочки получаются для внуков.
– Не помрет.
Девушка прошлась по двору, кое-где в пропитанной влагой земле стояли лужи, и так было на каждом участке. А вот следы животного было видно хорошо. Когда Светлана завернула за сарай, чавкая по грязи, все последовали за ней, даже любопытная Розочка.
