– Уж много он пьет пиво? Скажешь тоже!
– Каждый день, вот и потолстел за зиму на десять килограмм. Его чуть не уволили с работы. Тренер не должен запускать себя.
– Ну, доча! Любишь ты сгущать краски. Юрка никогда не был толстым.
– Тогда, с чего он похудел?
Папа не стал возражать, только упрямо фыркнул.
– Как дела у мамы?
– Все так же. Ворчит на внуков, а недавно поссорилась с дворником из-за мусора возле лавки. Помнишь, там всегда сидят мужики с бутылками? Вот ее и заело – почему, да зачем? Во дворе, где гуляют дети, постоянно валяются окурки и пивные банки.
– Она права.
– Скажешь тоже! Мужики за собой бутылки убирают, это молодежь безобразничает.
– Тебе лучше знать.
Папа знаком со всеми пьяницами в округе. Держит их в узде, все старается перевоспитать.
– У тебя деньги-то есть? – вдруг спросил он. – Не надо подкинуть?
– Нам хватит. Мы с Аней много не тратим, стараемся обходиться малым.
– Если, что…
– Спасибо. Я скажу.
– Только не экономь на ребенке. Когда она еще увидит Францию?
– Мы не миллионеры. Пусть привыкает, – жестко отрезала я.
И тут он завел старую песню. Провожал нас в аэропорт – вздыхал да охал – и сейчас, не устоял и снова вспомнил о наших бесконечных долгах.
– Надо было обменять путевки на деньги, погасили бы часть ипотеки. Сумма солидная, ни копейки.
– Пап! – одернула я его. – Мы уже говорили на эту тему. Путевки не меняли на деньги. А если бы меняли, я все равно бы не согласилась. Мы мечтали поехать во Францию.
– Полмиллиона.
– И что?
– Можно было машину оплатить.
– Еще оплатим. Понемногу.
– Ладно, – сдался папа. Спорить в такой поздний час – нет смысла. – Поговорим, когда вернетесь домой.
– Так будет лучше.
– Не заводись, Вера. Я желаю вам только лучшего. Когда сама станешь бабушкой – поймешь, как сердце болит за внуков.
– Я не завожусь, а люблю тебя.
– Подлиза. Поцелуй за меня Аню.
– А ты маму.
– Спокойной ночи.
– Пока.
Я выключила свет в комнате. В дверь постучали.
Аня давно уснула, завернувшись с головой в одеяло и тихо посапывая. На улице темно. В номере прохладно. За окном бушует море.
Вытянув руку вперед, я пошла в гостиную. Если это Александр, то я…
Он сразу же поцеловал меня, как только дверь открылась.
– Прости меня, – прошептал он, оторвавшись от моих губ.
– Малыш…
– Прости.
Я притянула его к себе.
Только под утро мы смогли поговорить. Снова бессонная ночь, тихие вздохи, признания в любви и синяки на груди.
– Где ты был? – забравшись к нему под бочок, спросила я сонным голосом.
– В Ницце. Ездил на пару дней.
– У.
– Бабушка попросила кое-что купить.
– Это продается только в Ницце?
– Там есть один классный магазин, в нем продаются духи и прочая косметика из натуральных продуктов. Бабушка много лет ей пользуется.
– Поэтому она не стареет?
– Наверное.
Он засыпает. Только губы шевелятся, а глаза закрыты.
– Я думала, ты сбежал от меня?
– Нет.
– Алик.
Уснул. Уткнулся носом в мои волосы и дышит. Горячо, громко.
Мой мальчик.
Никогда не думала, что буду так скучать по нему. Сначала радовалась его отсутствию, а сейчас понимаю, как мне было одиноко.
Я провела пальцем по его бровям. Густые, жесткие. Здесь тоже появились веснушки. Волосы на голове, как шелк. Тонкие губы с ободранной кожей. И новый прыщик возле носа. Ничего особенного, но такой родной, будто знаю его всю жизнь. Хотя не знаю ничего, только фамилию и запах тела. Мы мало разговаривали, но уже занимались сексом, и он признался мне в любви. Это много, или все же недостаточно, чтобы называть «отношениями»?
